Чтение 17–й страницы книги ~Сады Луны~

Открыть замок шкатулки с драгоценностями оказалось проще простого. Не прошло и десяти минут, как Крокус влез в спальню, а содержимое шкатулки уже перекочевало в кожаный мешочек, привязанный к его двойному ремню. Отлично! Тут тебе и золото, и побрякушки из жемчуга и иных драгоценных камней.

Крокус присел на корточки, держа в руках свою последнюю добычу.

«А это я оставлю себе на память», — подумал он.

Какая забавная штучка. Шелковый тюрбан небесно-голубого Цвета, украшенный золотыми кистями. Конечно же, он предназначался для грядущего празднества. Крокус восхищенно запихал тюрбан себе в рукав и встал. Взгляд воришки упал на роскошную кровать. Он решил подойти поближе.

Сетка, одеяло и густой полумрак мешали Шалунишке разглядеть спящую. Он подошел еще ближе, почти к самой кровати. Крокус увидел, что одеяло частично откинуто. Верхняя часть тела спящей девушки была обнажена. Щеки воришки зарделись от смущения, но он продолжал смотреть.

«Настоящая королева Снов! Как она прекрасна!»

В свои семнадцать лет Крокус повидал достаточно шлюх и танцовщиц, и обнаженные женские прелести давно не являлись для него тайной. Но спящая дочь Дарле была из другого мира. Постояв еще немного, Крокус неслышно двинулся к балконной двери. Еще через мгновение он выбрался наружу. Крокус набрал полные легкие прохладного ночного воздуха. В голове прояснилось. Над головой сверкала горстка звезд, настолько ярких, что их свет пробивался сквозь облака. Нет, это не облака. Это дым, стелющийся над озером. Его принесло с севера. Вот уже два дня, как в Даруджистане только и разговоров о падении Крепыша. Соседний город пал под натиском Малазанской империи.

«Неужели очередь за нами?» — подумал Крокус.

Дядя ему рассказывал, что Совет вовсю трезвонит о нейтралитете Даруджистана. Сановники требуют вывести город из Хартии вольных городов. Но малазанцев это, похоже, не остановит. «А с чего малазанцам останавливаться? — возмущался дядя Крокуса. — Что такое даруджистанская армия? Жалкая горстка высокородных хлыщей, похваляющихся друг перед другом, у кого больше драгоценных камней на эфесе меча. Воевать они умеют разве что только с шлюхами».

Крокус неслышно пересек крышу. До соседней было не более шести футов. Воришка остановился и глянул вниз. Переулок как переулок, темень непроглядная. Крокус перебрался на соседнюю крышу и отправился дальше. Слева торчал угрюмый силуэт колокольни Круля, чем-то напоминавший костлявый палец. Крокус обшарил свой ремень. Все на месте. Удовлетворенно хмыкнув, он проверил, не потерял ли тюрбан. Нет, тюрбан тоже при нем. Улыбаясь, воришка продолжил путь. Замечательная ночка, ничего не скажешь!

Тало Крафар открыл глаза и тупо огляделся по сторонам. Где это он? И почему во всем теле такая слабость? Потом он вспомнил, и с губ ассасина сорвался негромкий стон. Сколько же он провалялся без сознания возле мраморной колонны колокольни? И что заставило его очнуться? Скрипя зубами, раненый ассасин поднялся. Пыльная колонна служила ему опорой. Потом он обвел глазами окрестные крыши. Ага, вот и его преследователь! В пятидесяти футах Тало заметил двигавшуюся фигуру.

«Ты даже не успеешь попрощаться с жизнью, ублюдок».

С этой мыслью Тало поднял арбалет, упершись локтем в колонну. Оружие было на взводе, хотя ассасин не помнил, как и когда он это сделал. С такого расстояния он не промахнется. Сейчас эта тварь покатится вниз. Тало стиснул зубы и тщательно прицелился.

Крокус добрался до середины крыши. Левая рука мяла тюрбан, спрятанный у самого сердца. Неожиданно ему под ноги с громким стуком шлепнулась монета. Крокус нагнулся и прикрыл ее обеими ладонями, не давая укатиться. В то же мгновение что-то с шипением пронеслось у него над самой головой и ударилось в черепичные плитки. Зашелестела треснувшая черепица. Крокус инстинктивно распластался на крыше.

Представив, что вместо черепицы стрела могла угодить ему в голову, воришка застонал. Надо поскорее убираться отсюда. Крокус поднялся на негнущиеся ноги и машинально опустил монету в один из карманчиков кожаного ремня.

Тало выругался. Он не верил своим глазам. Опустив арбалет, он провожал взглядом удалявшуюся фигуру, пока инстинкт ассасина не заставил его обернуться назад. Тало увидел другую фигуру, закутанную в плащ. Незнакомец приблизился, поднял руки и распахнул полы плаща. В лунном свете блеснули два волнообразных лезвия и тут же вонзились Тало в грудь. С губ ассасина сорвался удивленный вздох. Через мгновение Тало был мертв.

Скребущий звук заставил Крокуса обернуться назад. Что-то темное скатилось с площадки колокольни и упало вниз. Следом с громким лязгом приземлился арбалет. Между колоннами темнел другой силуэт. Угрожающе поблескивали изогнутые лезвия кинжалов. Кто-то внимательно разглядывал Крокуса.

— Моури милосердная, на тебя уповаю, — прошептал воришка и кинулся бежать.

Раскосые глаза убийцы Тало следили за убегающим воришкой. Тот успел добраться до дальнего конца крыши. Чуть вскинув голову, убийца принюхался, затем нахмурил лоб. Волна магической силы прорвала ночную тьму, будто палец — ветхую ткань. Из зияющего разрыва повеяло холодом.

Воришка успел скрыться из виду. Убийца произнес заклинание на языке, который был древнее колокольни Круля и стен храма. Слов этого языка здесь не слышали едва ли нес самого основания города. Произнеся заклинание, убийца прыгнул вниз и медленно опустился на соседнюю крышу. Плитки отозвались легким скрипом.

Рядом с убийцей появилась вторая фигура в черном плаще. Вскоре из темноты вынырнула и третья. Все трое обменялись несколькими короткими фразами, затем последний из появившихся отдал приказ и исчез. Двое обменялись еще несколькими словами и бросились в погоню за воришкой.

Десять минут спустя Крокус лежал, привалившись к скату на крыше дома богатого торговца, и ждал, когда успокоится бешено колотящееся сердце. Он никого не видел и не слышал никаких подозрительных звуков. Либо убийца не стал его преследовать, либо Крокус сумел ускользнуть. Крокус вспомнил черную фигуру в проеме колокольни. Может, женщина? Ассасины не были чисто мужской гильдией. Нет, вряд ли женщинам Убийца был худощавым и рослым, никак не меньше шести с половиной футов.

Юный воришка задрожал всем телом. Во что же он вляпался? Сначала его чуть не угробил какой-то ассасии, который вскоре сам пал жертвой другого убийцы. Война между кланами гильдии? В таком случае крыши становились весьма опасным местом.

Крокус поднялся и с опаской огляделся по сторонам. Где-то неподалеку хрустнула черепичная плитка. Значит, его вовсе не оставили в покое! Шалунишке было достаточно увидеть блеск двух лезвий, как он тут же бросился к краю крыши и прыгнул в темноту.

Соседнее здание отстояло достаточно далеко, но Крокус знал эти места. Падая, он протянул руки, нащупывая так называемую путеводную веревку, натянутую между крышами. Он зацепил веревку локтями и тут же ухватился за нее, повиснув на высоте двадцати футов над темным переулком.

Бельевые веревки, протянутые через узкие даруджистанские улочки и переулки, были обычным явлением. Правда, большинство из них выдерживало лишь простыни и рубахи, но попадались и по-настоящему крепкие и надежные. Они были не кое-как привязаны к выступам, конькам и печным трубам, а прикреплены солидно, со знанием дела. Трудно сказать, сколько времени существовали эти «обезьяньи дорожки», но каждое новое поколение даруджистанских воров с благодарностью вспоминало своих неведомых предшественников. Днем «обезьяньи дорожки» ничем не отличались от всех прочих веревок, и на них тоже сушилось белье. Но с наступлением темноты они превращались в воздушныеворовские тропы.

У Крокуса горели ладони. Перебирая руками, он добрался до стены соседнего дома. Оглянувшись, воришка едва не свалился вниз. У края крыши, откуда он спрыгнул, стоял высокий человек, сжимая в руках тяжелый старинный арбалет.

Крокус разжал руки. Как и в прошлый раз, над головой просвистела стрела. Путь вниз преграждали другие веревки. К счастью, они не были столь прочными, как «обезьянья дорожка», но воришке все равно пришлось покувыркаться, прежде чем он достиг булыжников переулка. Крокус не удержался на ногах, тело накренило, и только чистое везение спасло его голову от удара об стену. Однако плечо воришки везение уберечь не смогло.

Перед глазами мелькали разноцветные полосы. Пошатываясь и кряхтя, Крокус встал. Он опасался, что сломал плечо. Он поднял голову вверх и тут же начисто забыл про боль. Сверху медленно падал его преследователь.

«Магия!» — пронеслось в голове у Крокуса.

Шалунишка попятился. Ноги его не слушались, но он все-таки заставил их бежать. Переулок выходил на освещенную газовыми фонарями улицу. Мелькнув в полосе зелено-голубого света, Крокус юркнул в переулок на противоположной стороне. Там он остановился и осторожно оглянулся назад. Это спасло ему жизнь; стрела ударила в кирпичную стену, задев древком ушибленное плечо. Крокус опрометью бросился во тьму.

Воришка бежал, слыша, как над головой хлопают фалды черного плаща. Левую ногу свело судорогой. Крокус наклонился, и сейчас же очередная стрела просвистела и ударилась в булыжник. Судорога исчезла как по волшебству, и Крокус, спотыкаясь, побежал дальше. В одном из домов в конце переулка светился прямоугольник открытой двери. На ступеньках крыльца сидела женщина, попыхивая трубкой. Увидев подбегавшего воришку, она оживилась. Глаза блеснули. Крокус взлетел по ступенькам. Женщина усмехнулась и выколотила трубку о каблук башмака, рассыпав красные искры.

Оказавшись внутри дома, Крокус остановился. В тускло освещенном коридоре шумно возилась ребятня. Не обращая на них внимания, он бросился к лестнице. Его провожала какофония звуков, доносившихся из-за дверей: переругивающиеся голоса, орущие младенцы, стук посуды.

— Вы хоть когда-нибудь спите? — не останавливаясь, спросил Крокус.

Вместо ответа дети пугливо расступились, освобождая ему путь к лестнице. Перескакивая через две ступеньки, Крокус понесся вверх. Поднявшись на последний этаж, он вбежал в коридор, пронесся мимо двух дверей и толкнул третью, массивную дубовую дверь. Дверь привела его в помещение, где за массивным письменным столом сидел старик и водил пером по пергаменту.

— Добрый вечер, Крокус, — рассеянно произнес старик, не поднимая головы от своей работы.

— Привет, дядя.

На плече дяди Мамота примостилась крылатая обезьянка. Вращая своими полубезумными глазами, существо следило за перемещением юного воришки от двери к окну. Крокус распахнул окно и выбрался на козырек с внешней стороны. Внизу под покровом теней дремал запущенный и заросший сорняками садик. Там росло единственное скрюченное дерево. Примерившись, Крокус набрал полную грудь воздуха и прыгнул на дерево.

Преодолевая расстояние между окном и веткой, Крокус услышал над собой какое-то верещание, затем отчаянное царапанье по камню. В следующее мгновение кто-то шумно рухнул вниз, в паутину травы и кустов, распугав блаженствующих кошек. С хриплым мяуканьем те кинулись врассыпную.

Повиснув на ветке, Крокус раскачался и перебрался на козырек другого окна. Ставни там были закрыты. Выругавшись, Шалунишка толкнул створки, влетел внутрь и кубаремпокатился по полу.

Из соседней комнаты послышались шаги. Крокус вскочил и бросился к двери. Вслед ему понеслась отборная брань. Теперь главное — добраться до конца коридора, где был выход на крышу. Вскарабкавшись по скрипучим ступенькам, Крокус дернул задвижку потолочного люка.

Вскоре он уже был на крыше. Скрывшись в тени, воришка решил немного отдохнуть и успокоить дыхание. Что-то жгло ему бедро. Крокус вспомнил путешествие сквозь веревки. Наверное, он содрал себе кожу. Желая ощупать поврежденное место, он протянул руку и ощутил под пальцами что-то твердое, круглое и горячее.Монета!Крокус сжал ее в ладони.

И опять он услышал знакомый свист. Посыпались осколки камня. От удара древко стрелы расщепилось. Ударившись о крыщу, стрела запрыгала по плиткам и исчезла внизу. Тихо застонав, Крокус пополз к дальнему краю крыши. Добравшись туда, он сразу же прыгнул вниз и приземлился на выцветший парусиновый навес. Тонкие металлические брусья под навесом Жалобно скрипнули, но выдержали. Еще один прыжок — и Крокус очутился на улице.

Он знал, куда бежит. На углу стояло старое обшарпанное здание, из грязных окон которого лился желтый свет. Над крыльцом болталась поблекшая деревянная вывеска, изображавшая мертвую птицу, лежащую кверху лапами. Не мешкая, Крокус прошмыгнул внутрь.

Яркий свет, духота и гул голосов подействовали на воришку как целебный бальзам. Он привалился к двери и закрыл глаза. Ощупью Крокус сдернул с головы тряпку, высвободив черные волосы, доходившие ему до плеч. После погони они так вспотели, что их можно было отжимать. Крокус не торопился открывать свои голубые глаза, а с наслаждением вдыхал знакомые ароматы заведения.

Кто-то вложил ему в руку кружку. Крокус моментально открыл глаза и увидел Сулиту с подносом, уставленным оловянными кружками. Обернувшись через плечо, служанка улыбнулась воришке.

— Никак у тебя была тяжелая ночка, Крокус?

— Нет. Просто на улице жарко.

Крокус припал к кружке и залпом выпил весь эль.

Заведение, в котором скрылся Крокус, называлось «Феникс» и, как большинство подобных заведений Даруджистана, соединяло в себе таверну и постоялый двор. Здание давно требовало подновления, но никто из завсегдатаев «Феникса» не обращал внимания на такие мелочи. Не волновали они и человека с арбалетом, стоявшего на крыше соседнего дома и внимательно наблюдавшего за входной дверью.

Вскоре рядом с ним появился второй охотник. Оглядев свои кинжалы с волнообразными лезвиями, он спрятал их в ножны.

— Что с тобой приключилось? — на древнем языке спросил первый.

Древний язык был их родным языком.

— Да так, не понравился одному местному коту.

Они помолчали, потом первый озабоченно вздохнул.

— Как бы там ни было, все это не просто так.

— Согласен. Значит, ты тоже ощутил вторжение в магическую ткань?

— Думаю, вмешался кто-то из Властителей. Но поосторожничал, показываться не стал.

— Жаль. Давно я не убивал Властителей.

Оба принялись осматривать свое оружие. Первый охотник зарядил арбалет и заткнул за пояс четыре дополнительных стрелы. Второй поочередно достал кинжалы и тщательно стер с них грязь и капельки пота.

Сзади к охотникам кто-то приближался. Обернувшись, они увидели своего командира.

— Мальчишка внутри таверны, — доложил ей второй охотник.

— В нашей тайной войне с гильдией ассасинов не должно быть свидетелей, — добавил первый.

Женщина посмотрела на крыльцо «Феникса», затем на своих бойцов и сказала:

— Нет. Иногда длинный язык свидетеля может быть очень полезным.

— И все же длинные языки лучше вовремя прижимать, — многозначительно произнес первый охотник.

Командир покачала головой.

— Мы возвращаемся назад.

— Как прикажешь.

Охотники убрали оружие.

— Как по-твоему, кто же его защитил? — спросил первый, хмуро косясь на дверь заведения.

— Некто обладающий чувством юмора, — пробурчал второй охотник.

ГЛАВА 6Дыхание их союзагромче мехов кузнечных;сквозь каменные мостовыеоно исторгает зеленое пламя.Пусть многие слышали грохотиз лабиринтов подземных —магии шепотне слышал никто.Он тише вздоха воришки,забредшего ненарокомв тайную паутину Даруджистана.Тайный союз. Месильщик (р. 1122?)

Самый кончик ее правого крыла чиркнул по выщербленному базальту. Повиснув в восходящих потоках воздуха, Старуха поднялась вверх и вылетела из Дитя Луны, являвшегося ее гнездом. Вылет не прошел незамеченным от глаз многочисленных братьев и сестер.

— Мы тоже полетим? — наперебой спрашивали они.

Но Старуха не удостаивала их ответом. Ее блестящие черные глаза были устремлены к небу. Равномерно взмахивая громадными крыльями, она поднималась все выше. У нее просто не было времени задерживаться и отвечать на беспокойное карканье молодняка. Как они нетерпеливы, как вечно куда-то спешат. Тысячи лет жизни давно отучили Старуху волноваться по пустякам. Ничего, с годами и эти птенцы станут мудрее.

Старуха отправилась в полет по приказу своего повелителя.

Когда она поднялась над базальтовыми утесами Дитя Луны, ее подхватил сухой, холодный ветер. Он встопорщил ей блестящие перья. В расселинах базальтовой крепости кое-где еще светились догорающие огни пожаров — напоминание об осаде Крепыша. Их дым долетал даже сюда, и его струйки чем-то были похожи на неприкаянные души. Еще раз окинув взглядом мерцающие красные точки, Старуха полетела на север, к Лазурному озеру.

Внизу расстилались бескрайние дали Крестьянской равнины, трава которой в темноте казалась серой. Нигде ни огонька. Но вдалеке, на севере, сапфировым заревом светился Даруджистан. На подлете к городу острое зрение Старухи заметило среди особняков верхнего яруса аквамариновые вспышки. Магия!

Старуха громко каркнула. Магическая сила была излюбленной пищей Больших Воронов. Она притягивала их, как запах крови притягивает хищных птиц. Магические потоки являлись не только лакомством; они существенно продлевали жизнь Воронов и обладали другими, не менее удивительными свойствами. Старуха еще раз каркнула. Ее внимание привлекло здание, окруженное плотным кольцом охранительных заклинаний. Господин подробно рассказал ей, какой узор искать и как он должен выглядеть. Старуха была у цели. Сомкнув крылья, она начала плавно опускаться.

В Даруджистане не было единого мнения но поводу того, сколько ярусов имеет город — три или четыре. Некоторые считали, что Гадробийский и Лазурный кварталы составляют один ярус, однако в этих частях города подобное мнение лучше было не высказывать. И вообще, если обладать беспристрастностью летописца, нужно согласиться, что ярусов в Даруджистане все-таки четыре. Прямо от Гадробийской гавани вверх поднимались целых пять Торговых улиц, чьи стершиеся камни блестели, как мозаика. Улицы эти являлись единственными путями через заболоченную низину, именуемую в просторечии Вязлом. Восточная часть Вязла граничила со вторым ярусом, на котором располагался Лазурный квартал, названный так в честь Лазурного озера. Его кривые улочки выводили к двенадцати деревянным воротам — преддвериям квартала Дару. Восточная часть этого квартала также оканчивалась двенадцатью воротами, но уже каменными, с опускными решетками и караульными городской стражи. Эти ворота соединяли (и разделяли) нижнюю часть Даруджистана с верхней.

На четвертом — самом высоком и последнем ярусе — стояли особняки даруджистанской знати. На этом ярусе жили знаменитые маги. Там, где Старо-Королевская улица пересекалась с Широкой, поднимался плоский холм — Столп Власти. Дворец, стоявший на нем, назывался Залом Величия, ибо в нем ежедневно заседал Городской совет. Холм окружал небольшой сад, испещренный песчаными дорожками, вьющимися между столетних акаций. Рядом находился другой холм — Высокие Висельники, а у самого входа в сад стояли массивные, но довольно уродливые каменные ворота — единственное, что осталось от замка, занимавшего когда-то Столп Власти.

Времена единоличных правителей давным-давно прошли. О них напоминало лишь название ворот — Цитадель Деспота. Конечно, правильнее было бы так называть исчезнувшийзамок, но названия, даваемые тем или иным местам, редко согласуются с логикой ученых педантов. И потому ворота назывались Цитаделью Деспота. Название как нельзя лучше подходило к их облику.

В тени арки ворот стояли двое. Один, прислонившийся к щербатым камням, был облачен в кольчугу. На его берете из выделанной кожи красовалась кокарда городской стражи. К поясу были прикреплены ножны с коротким мечом. Кожаная оплетка эфеса успела вытереться. Вооружение дополняло копье, прислоненное сейчас к стене. Ночная вахта этого человека подходила к концу, и он терпеливо дожидался начальника караула, чтобы сдать пост. Время от времени он украдкой поглядывал на второго человека. За минувший год они довольно часто встречались по ночам. Судя по богатой одежде, второй человек был из числа городской знати.

Хотя оба человека и встречались по ночам, внимание на это обращал только один из них — караульный. Аристократ едва замечал его присутствие и, уж конечно, не знал, что в это время здесь стоит на часах один и тот же караульный. Но и караульного, и аристократа роднило одно общее качество: оба умели терпеливо ждать. Сейчас богато одетый господин ждал влиятельного городского сановника по имени Турбан Орр.

Зато Турбан Орр терпением не отличался. Он не мог и нескольких минут посидеть спокойно, чтобы не ерзать и не теребить руками складки одежды. Вот и сейчас, подходя к воротам, он без конца одергивал и поправлял свой красный плащ, усыпанный драгоценными камнями. Начищенные башмаки сановника при каждом шаге поскрипывали, и Цитадель Деспота откликалась эхом. От внимания караульного не ускользнуло, что рука Орра лежала на серебряном эфесе дуэльного меча, по которому он барабанил пальцами в такт шагам.

В начале своей вахты, задолго до появления сановника, караульный неторопливо обошел Цитадель Деспота, иногда касаясь рукой замшелых камней. За шесть лет он изучил ворота до мелочей. Караульный знал каждую трещину в древнем базальте, каждую выпуклость и впадину. Он знал, в каких местах кладка ослабла, ибо время и природные стихии превратили сцепляющий раствор в пыль. А еще ему было известно, что слабость кладки — обманчивая видимость. Цитадель Деспота — призрак былых времен — терпеливо ждала подходящего момента, чтобы возродиться в прежнем величии.

В свое время караульный поклялся: если это в его силах, он ни за что не допустит возрождения эпохи деспотов. А пока Цитадель Деспота являлась идеальным местом для иных целей караульного, не имеющих никакого отношения к его службе. Круголом — так его звали — был шпионом.

Турбан Орр исправно появлялся возле древних ворот. Обычно он скороговоркой произносил извинения за задержку, ссылаясь на важные и неотложные дела, затем брал богато одетого господина под руку, и они скрывались в тени Цитадели Деспота. Глаза караульного давно привыкли к темноте. Он хорошо разглядел лицо собеседника Орра и запомнил его до мельчайших черт. А память у караульного была редкостная.

Для своих ночных прогулок Турбан Орр выбирал сановников, как и он заседавших в Городском совете. Когда очередная прогулка оканчивалась, караульный обычно успевал смениться с вахты и передать в нужные руки свежее донесение. Он чувствовал, что Даруджистан находится накануне гражданской войны. Если ему повезет и он останется жив, то избежать внимания малазанцев к своей персоне он сумеет и подавно. «Думать не о грядущих кошмарах, а о тех, что могут начаться завтра», — часто твердил он себе. Иэто не было просто остроумной фразой. В воздухе пахло назревающим заговором.

Пухлые ручки верховного алхимика Барука держали кусочек пергамента.

— Возможно, это представляет для вас интерес, — рассеянно повторял алхимик.

Записку час назад принес ему слуга Роальд. Все подобные послания (а алхимик исправно получал их почти целый год) начинались одинаково. Место, куда их клали, тоже не менялось; почтовым ящиком служили декоративные бойницы в створках задних ворот.

Узнав почерк, Барук сразу же прочел записку, а потом направил своих посланцев в город. Новость, сообщенная ему, требовала безотлагательных действий. Барук был одной из немногих тайных фигур Даруджистана, обладающих настоящей властью.

Барук сидел в плюшевом кресле у себя в кабинете. Казалось, он клюет носом и вот-вот заснет. Однако сонливость алхимика была обманчивой. Он думал, снова и снова вчитываясь в строки записки: «Сановник Турбан Орр сегодня прогуливался с сановником Федером. Засим остаюсь известный Вам под именем Круголома слуга Угря, интересы которого совпадают с Вашими».

Барука давно подмывало узнать, кто же снабжает его сведениями. Для опытного и даровитого алхимика это было бы не так уж и сложно — намного проще, чем установить личность Угря, интересовавшую многих. Но всякий раз что-то удерживало его от поисков.

Барук грузно откинулся на мягкую спинку кресла и вздохнул.

— Что ж, Круголом, я пока не стану раскрывать тайну твоей личности, хотя уверен: ты знаешь обо мне больше, нежели я о тебе. К счастью для тебя, интересы твоего хозяина действительно совпадают с моими. Пока совпадают.

Алхимик подумал об Угре. Значит, у того схожие интересы. Но какие именно? Слишком много невидимых сил уже включилось в игру. Теперь еще и Властители. На чьей стороне?До сих пор Баруку удавалось защищать Даруджистан, самому оставаясь невидимым. Нынче это становится все труднее. А не является ли он сам пешкой в игре, которую ведетУгорь?

Вопрос, всплывший в голове алхимика, почему-то не насторожил и даже не озаботил его. И без этого вопроса забот хватало.

Барук тщательно сложил полученную записку и произнес несложное заклинание. Кусочек пергамента с легким хлопком исчез, отправившись в надежное место, где хранились все остальные послания Круголома.

Сделав это, Барук закрыл глаза и собрался продолжить свои размышления. Но в это время громко хлопнули ставни широкого окна у него за спиной. Неужели опять ветер? Нет, ветер никогда не издает таких царапающих звуков. Барук выпрямился и открыл глаза. Через секунду царапанье по дымчатому оконному стеклу повторилось, став громче. Алхимик проворно вскочил на ноги и повернулся к окну. Сквозь щель между створками ставен виднелось что-то крупное и черное, усевшееся на оконный козырек.

Барук недовольно нахмурился.

— Быть этого не может, — пробормотал он.

Еще никому не удавалось проскользнуть через его защитные магические барьеры незамеченным. Алхимик махнул рукой. Створки ставен раскрылись. За стеклом сидел… Большой Ворон и глядел на Барука то одним, то другим глазом. Не желая дожидаться, пока окно откроют, Ворон навалился своей широкой грудью на тонкое дымчатое стекло. Рамажалобно звякнула, затем треснула.

Барук мгновенно открыл свой Путь, уже готовый произнести одно из самых сильных и опасных заклинаний.

— Не трать понапрасну силы! — хрипло произнес Ворон, стряхивая с грязных перьев осколки.

Птица вскинула голову.

— Вижу, ты уже позвал своих стражников. Напрасно, маг.

Громадная птица спрыгнула на пол.

— Я прилетела с важным известием. Кстати, не найдется ли у тебя чего-нибудь поесть?

Барук внимательно разглядывал неожиданную гостью.

— У меня нет обыкновения приглашать Больших Воронов к себе в дом. Но, как вижу, ты и впрямь птица, а не демон, принявший чужое обличье.

— Я слишком долго живу на свете, чтобы позорить себя такими дурацкими выходками. Давай знакомиться. Меня зовут Старуха.

Птица насмешливо мотнула головой.

— Как говорят, к вашим услугам, господин алхимик.

Барук молчал, обмозговывая услышанное. Потом вздохнул и сказал:

— Ладно. Я велел охране вернуться на место. Сейчас мой слуга Роальд принесет остатки ужина, если это тебя устроит.

— Восхитительно! — каркнула Старуха и прошествовала к ковру перед камином. — А тебе, господин, не помешает выпить бокал вина и успокоиться. Согласен?

— Кто послал тебя, Старуха? — спросил Барук, направляясь к столу, где у него стоял графин с вином.

Алхимик предпочитал работать по ночам, поэтому после захода солнца не притрагивался к вину. Однако сейчас он был вынужден воздать должное проницательности своей гостьи. Он и впрямь нуждался в успокоительном бокале.

Старуха ответила не сразу. Она приосанилась и торжественно произнесла:

— Меня послал властелин Дитя Луны.

Графин замер в руке Барука.

— Так, — выдохнул он, стараясь унять заколотившееся сердце.

Барук поставил графин на стол, после чего, сосредоточившись, поднес к губам бокал. Язык ощутил прохладу вина. Терпкая жидкость потекла внутрь. Алхимику и впрямь стало спокойнее.

— И что же твоему могущественному господину понадобилось от мирного алхимика Барука?

Щербатый клюв Старухи раскрылся. Птица молча смеялась, зыркая на него одним глазом.

— В твоем вопросе я услышала замечательное слово — «мирный». Мой господин желает поговорить с тобой о мире. Причем спешно — этой же ночью, не далее чем через час.

— И ты должна передать ему мой ответ?

— Да, но только если ты не будешь медлить. У меня ведь хватает и других дел. Старуха — всего лишь скромная посланница. Те, кого судьба не обошла мудростью, знают, чтоя никогда не являюсь понапрасну. Меня не зря называют Старухой. Я — самая древняя из Больших Воронов. Вот уже сто тысяч лет, как я лицезрю человеческую глупость. Моиобтрепанные перья и щербатый клюв видели немало ужасов, вызванных глупостью людей. Можешь считать меня крылатой свидетельницей неистребимого безумия, присущего вашему роду.

— Думаю, не просто свидетельницей, — насмешливо ответил Барук. — Мы знаем, как славно твои сородичи попировали на равнине невдалеке от стен Крепыша.

— Смею тебе напомнить, господин: мы были не первыми, кто устроил пир на плоти и крови.

Барук отвернулся.

— Меньше всего я намерен оправдывать род человеческий, — пробормотал он, обращаясь скорее к себе, нежели к Старухе, слова которой все же задели его.

Алхимик обвел взглядом усеянный осколками пол. Он произнес восстанавливающее заклинание и стал смотреть, как мельчайшие кусочки вновь складываются в стекло, возвращаясь каждый на свое место.

— Я буду говорить с твоим господином, Старуха, — сказал Барук.

Целехонькое оконное стекло поднялось с пола и плотно встало в раму.

— Скажи, ему, как и тебе, ничего не стоит сломить мои охранные заклинания?

— Во-первых, в этом нет необходимости. Ты же его приглашаешь? А во-вторых, у моего господина очень высокие понятия о чести, — хвастливо ответила Старуха. — Так я могу его позвать?

— Да, зови, — сказал Бару к, потягивая вино. — Я оставлю проход открытым.