Чтение 13–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

Два камня так и остались стоять — с окровавленными неподвижными останками двух орок, подруг Шердрады.

— Опоздал… — с непонятным выражением пробормотал Кицум, на миг склоняя голову. — Клара, у тебя хватит огня?..

Чародейке не требовались пояснения.

— О да, великий.

— Перестать меня величить, — рыкнул клоун. — Для тебя — и вас всех — я как был Кицумом, так и им и останусь. До самого конца. Все, уходим! И этих, — кивок на дуоттов, —не забудьте. Клара, как только ступим за порог…

Волшебница с готовностью кивнула.

— Простите меня, друзья, что я не попал сюда вовремя. Ноихжертва не была напрасна. Если бы не заклятье Бельта и не освобождение Ниакрис, я бы ещё долго метался по здешним подземельям.

— Ты, всезнающий? — осторожно проговорил Бельт, кое-как прикрывавший свою наготу.

— Я не всезнающий. Я лишь посланец того, кто знает многое, но не всё.

— Посланец? — слабо улыбнулся Бельт. — В самом деле, толькопосланец?

— Я называю это так, — сухо отозвался Кицум. — Всё, все ушли. Давай, Клара!

Магия свободно бежит по жилам, и кажется, что в них вообще не осталось крови. Откат? — пусть себе; творить заклинание — это настоящее счастье.

Клара не видела себя со стороны, не замечала запрокинувшейся головы, чувственно приоткрывшихся губ, веки её смежились — и вот без слов, без всяких «мыслеформ» перед нею, меж разведённых ладоней, возникло бьющееся сердце, сотканное из чистого пламени.

«Прощай», — беззвучно произнесла Клара, разжимая руки.

Хлопнула дверь — Кицум пнул каменную створку. Засов задвинулся сам собой.

— Бежим!

Огненное сердце лопнуло, и Клара опрокинулась навзничь, задохнувшись и ослепнув от боли — откат настиг, как всегда, безжалостно и неотвратимо. Кто-то подхватил её на руки, кто-то тащил по узким переходам — ей хватало сил лишь время от времени сипеть сквозь окровавленные губы: «Нале… напра… вниз…»

В подземном зале тем временем бушевало неистовое пламя, обращая в ничто останки двух орок.

Прощайте, подруги. Вот опять — другие умерли, чтобы ты, Клара, жила.

…Боль отступила не сразу. Качались перед глазами какие-то своды, низкие потолки, уродливые статуи злобно пялились из ниш, и казалось, что эта безумная гонка никогда не кончится.

Потом она услыхала басовитый рык Кицума — он говорил на непонятном языке, а дуотты, сбившись в кучку и отчаянно трясясь, пытались что-то отвечать. Райна и Тави, не церемонясь, уже содрали с них плащи и на скорую руку изготавливали своему нагому воинству нечто вроде коротких хламид.

— Мечи… там…

— Верно, — кивнул Кицум. — И мне туда нельзя. Я и так залез глубже, чем можно было.

— Закон Равновесия, великий?

— Закон Равновесия, некромант Бельт, и брось меня величить, сколько можно повторять!.. Я знал, что с Мечами завяжется тугой узел, и счёл себя вправе… присмотреться поближе. Ну, Клара, как ты? Мне приходится отступить в сторону. Последняя драка — она твоя. Не слишком куртуазно, но лучше уж так, чем ещё одна Западная Тьма в совершенно новом мире.

Западная Тьма? В ещё одном мире? Превеликие силы, да кто ж это такой?!

— Не тот, кого боится Архимаг Игнациус, — усмехнулся Кицум. — И не тот, кто заключил с тобой сделку в Межреальности, Клара. Ну, хватит разговоров. Ломай дверь!

Чьи-то руки — вроде как Райны — натянули на волшебницу грубую, колючую накидку. Голова ещё кружилась, но словам и взгляду Кицума нельзя было не повиноваться.

Она разнесла каменные двери в мелкую крошку — со злобным, яростным наслаждением. Это заклятье по силе не шло ни в какое сравнение с огненным сердцем, и волшебница лишь пошатнулась да выругалась, когда её настиг проклятый откат.

Открылась очередная каменная нора, длинная и узкая, словно кишка. В дальнем конце уже привычно пламенел жертвенный камень.

— Они их что, и в нужники тоже понатыкали? — не шибко прилично выразилась Тави.

Дуотты слабо застонали.

— Осторожнее, Клара. Тут защитные чары, — вполголоса предупредил Бельт.

«Проклятье, он прав. Кажется, я совсем потеряла голову, — с досадой подумала боевая волшебница. — Не проверила вход, ошибка, непростительная даже для зеленых новичков-первокурсников Академии!»

— Я помогу, — вызвалась Тави. — У нас в Мельине тоже любили пороги опутывать.

Клара блаженно зажмурилась. Как же ты везуча, подружка Хюммель… Твои молитвы услышаны — кто из простых смертных или даже магов может этим похвастаться? А Кицум — запросто так стоит, негромко переговариваясь о чём-то с Ниакрис; он, великая сила — Падший бог? Кто-то ещё?

— Готово, — Тави вытерла пот со лба, поморщилась — откат не миновал и её. — Ничего сложного. Силы — выше крыши, а тонкости нету. Все равно, что каменную глыбу величиной с быка над входом повесить, но так, что всё равно видно.

— Ну, Клара, не медли. Мечи дадутся только тебе в руки.

Мечи и впрямь ждали новую хозяйку — лежали на полыхающем алтаре, словно сами предназначенные в жертву. Клара осторожно коснулась эфесов — и её словно передёрнуло,чародейка принялась лихорадочно пристраивать их у пояса.

— Погодите, кирия Клара, оденьтесь сперва, всё наше, оказывается, тоже здесь, — вмешалась рассудительная Райна.

— А что делать с этими, великий? — осторожно спросила Тави, кивая на трясущихся дуоттов.

— Они могут нам помешать. Поэтому жить дальше они не должны, — бесстрастно и уже каким-то совершенно чужим гулким голосом отозвался Кицум.

Ниакрис молча и не задавая вопросов шагнула к дуоттам, коротко махнула топориком — коричневокожая голова покатилась по полу. Остальные пятеро завопили, корчась у ног Кицума и моляще протягивая узловатые руки.

Тот что-то коротко ответил — равнодушно и спокойно.

Ниакрис так же равнодушно и спокойно пять раз взмахнула топором.

У Клары к горлу подступила тошнота. Пленные. Безоружные. Они многое могли рассказать…

— Рассказать я и сам могу, Клара, — спокойно произнёс Кицум, оказываясь рядом. — Зря ли я сидел здесь столько времени? Ограниченность возможностей, как известно, имеет свои преимущества. Во всяком случае, ты свободен от Закона Равновесия. Все готовы? Нам здесь оставаться больше незачем. Да и в столице Клешней тоже.
* * *

Интересно. Неимоверно интересно!

Игнациус забыл о времени, он почти забыл даже о собственном гениальном плане — так его увлекла расшифровка. Ему казалось, что за свою жизнь он видел если не всё, то по крайней мере почти всё. Чем можно удивить старого Архимага, где найти такое волшебство?..

И вот, поди ж ты, нашлось.

Конечно, повозиться пришлось. Неведомый маг умело заметал следы и выстраивал сложные каскады переходящих друг в друга заклинаний; многое Игнациус расшифровать с ходу не смог, что только подогревало любопытство. Ему, опытнейшему чародею, потребовался не один час, чтобы понять, с кем он имеет дело.

— Интересно. Нет, не так — чрезвычайно интересно! Это кто ж такой тут учинил эдакое безобразие?.. Затягивать сюда, в закрытый мир, разнообразных Древних — это, дорогие мои, надо постараться, надо очень постараться…

Игнациус по привычке рассуждал наполовину вслух, хотя, разумеется, на языке Долины, так что понять его в этом мире мог разве что Динтра.

— Древние силы нисходят в Эвиал. Надо полагать, из других миров, — продолжал Игнациус, не в силах оторвать взгляд от того места на горизонте, где в сизой дымке растворилось загадочное существо. — И, похоже, не своей волей. Надо же, — он невольно покачал головой. — Ты недооценил местных, Игнациус. Ой, как недооценил!..

Архимаг заставил себя расправить плечи и выпрямиться. Да, натакоеон не рассчитывал. Сотворить заклятье, которое станет затягивать Древних в Эвиал! Приоткрыть мир или, вернее, воспользоваться уже появившейся трещиной! Высший класс. Этот маг оказался бы достойным соперником, нет сомнений. Не союзником, нет — в задуманном Игнациусом союзников у него быть не может, только слепые орудия; а вот соперником…

Игнациус размышлял, привычно опершись на посох.

Древние силы обитали во множестве миров. Невообразимо давно Падшие боги, как слышал Архимаг, охотились на них и уничтожили всех, кто былслишкомсилён илислишкомзаметен, пока не остались лишь самые слабые и неопасные. Смертельно напуганные, эти древние хранители своих миров целые зоны не дерзали даже высунуть носов из своих логовищ.

И вот они кому-то понадобились. Кому-то, кто сумел сплести небывалое заклятье, за шиворот вытягивая Древних наружу — и сюда, в Эвиал.

Но зачем? Какой от них прок? Даже если собрать вместе целую армию, что с того? Магия у них совершенно разная, подчиненная порой противоположным законам. Так для чего это неведомому визави Игнациуса?

Чародей невольно сощурился. Как уже говорилось, он терпеть не мог неразрешенных загадок. И что уж там говорить, своих просчетов.

Он не предусмотрел возможности появления в Эвиале равного ему, Игнациусу, чародея.

И теперь мессир Архимаг, глава Долины, стоял, вперив невидящий взгляд в багровеющий горизонт. Спускался закат, Динтра куда-то запропастился, но Игнациус ничего не замечал.

Он не тратил время на бесплодные сетования. Что ж, в расчётах допущена неточность. Но план составлялся так, чтобы учестьневедомое и совершенно непредвиденное.Вот оно, неведомое. Вот — непредвиденное. Смертный чародей, достойный оспаривать у него, Игнациуса, несуществующую корону Долины.

Угрожает ли это плану? И если да, то в какой степени?

Игнациус недобро усмехнулся. Да, ты силён, приятель. Но у меня за плечами — сотни выигранных войн, тысячи битв. Я не продержался бы так долго, не умей падать на все четыре лапы и тотчас подниматься, когда мои враги, себе на горе, полагали меня поверженным.

Ты сумел притянуть Древних. Очень хорошо. Ты собираешь их где-то на западе. Это уже не очень хорошо — ты нащупал тот самый центр силы, что собирался использовать и я.Вопрос — поделим ли мы его, или придётся, гм, слегка потолкаться боками?

Игнациус вновь принялся чертить, словно не замечая постепенно сгущающихся сумерек. Сейчас он даже радовался отсутствию Динтры — не приходится отвлекаться на глупые объяснения.

Руны. Лунные, звёздные, небесные — ночные. Ещё вчера Игнациус прозакладывал бы голову, что эти письмена в Долине известны только ему; сейчас, после появления нежданного соперника, он уже не стал бы так рисковать.

Он морщился от боли, откат бил раз за разом, но плечи старого волшебника не сгибались. Ещё немного. Ещё самую малость. Неведомый чародей сплёл очень хорошее, очень мощное заклинание. Но, как водится, раскрылся при этом, позволив точно определить и собственное местонахождение, и резервы силы. Резервы эти, признавался себе Игнациус, весьма впечатляли. До такой степени, что открытая схватка стала представляться мессиру Архимагу наименее привлекательным из всех вариантов.

Начертанные на песке руны вспыхивали голубым и алым. Зловеще-зелёным пламенела начерченная магом звезда. Клара Хюммель, Сильвия, Мечи его сейчас не занимали. План, похоже, придётся менять, менять на ходу, а это Игнациус ненавидел всеми фибрами души.

Мощь пленённого создания обжигала. Собственно, Игнациус уже почти не сомневался, с чем он имеет дело, но упрямо добивался полного и абсолютного подтверждения. Покаон не будет знать всё точно и безо всяких сомнений, он не сделает и шагу. Ему не требуется напоминать себе о сакраментальной «цене ошибки».

Игнациуса пошатывало от усталости, голова кружилась от бесчисленных и болезненных толчков отката, однако он узнал почти всё, что хотел узнать. Он знал, где всё это затевается. Знал, сколько собрано для этого силы и какого типа заклинания скорее всего пойдут в ход. Знал, кого собирает к себе этот чародей. Однако понять — для чегоже? — так и не смог. Потому что дело это — собирать к себе Древних — выглядело совершенно бессмысленным. Что с ними делать? Обратить в своих слуг, создать армию и двинуться с ней завоёвывать Эвиал? Глупо. Во-первых, из Древних никудышные воины. Ушиблены страхом ещё когда Падшие не стали Падшими и вовсю расправлялись с их более храбрыми или сильными собратьями. Во-вторых, каждый из них — сила только сам по себе. Сколотить из них армию так же невозможно, как из разноязыкой толпы, где никто друг друга не понимает, воевать никто не хочет, и вдобавок все на три головы сильнее полководца, так что последнему приходится думать больше о том, как держать своё воинство в повиновении, а не о баталиях и кампаниях.

Но, быть может, неведомый чародей — просто глупец и не догадывается об очевидном? Можно ли рассчитывать на такую удачу?

Игнациус заколебался.

Ну, а если? А вдруг? Ты ошибся один раз, мессир Архимаг, что, если ты неправ и вторично? И твой визави нашёл-таки способ заставить Древних сражаться на своей стороне? Что тогда, а? Опростоволосишься, мой дорогой, если выйдешь в одиночку против всей этой оравы. Вон, ещё один падает… даже нет, не один!

Далеко на западе небо разрезала сразу тройка огненных болидов.

Пожалуй, пришла пора заставить Динтру попрыгать. На кого б ты ни работал, толстяк, такая весть твоих хозяев заинтересовать обязана.

Кстати, куда ты задевался, лекарь? Ты не забыл обо всём, задирая чьи-нибудь юбки, ты не из таких. Ты не пьянствуешь в кабаке, в этом я тоже не сомневаюсь. И уж, конечно, местные недоумки не могли причинить никакого вреда настоящему магу Долины, а ты, Динтра, именно что из настоящих. Тебе ведь было велено найти «подходящую гостиницу», после чего «подать весть обычным путём».

Конечно, Игнациусу не составило бы труда самому отыскать Динтру несложным заклинанием. Но сейчас, после эдакой оплеухи, мессиром Архимагом овладела поистине нечеловеческая осторожность. Никаких резких движений, кроме лишь жизненно необходимых. В рамках существующего порядка вещей никакой нужды отыскивать лекаря Динтру такими методами нет — только если он, Игнациус, не ранен. Весть должен был подать лекарь — вот пусть и подаёт.

Нет, забудь старика. Отыщется сам. Никуда не денется, Игнациус нужен лекарю куда больше, чем сам лекарь — мессиру Архимагу. Пускать в ход заклятье поиска — а что, если неведомый чародей, сумевший накинуть узду на Древние силы, его перехватит, прочтёт и разгадает? Нет, он, Игнациус, не идиот, чтобы позволить всему рухнуть из-за какой-то мелочи.

Мелочи? На самом деле нет. Ты просто боишься признаться себе, мессир, что безвестный эвиальский чародей сплел заклинание, к которому ты не сразу и не вдруг подобрал ключи. Ты слишком привык думать о себе как о лучшем. Что ж, всякая приятная иллюзия имеет свойство рассеиваться. Но ты способен трезво взглянуть на себя, мессир, ты самокритичен и несамодоволен. И именно поэтому ты победишь.

Игнациус медленно и устало брёл в сторону Ордоса, вернее, медленной и усталой его походка только казалась со стороны. Тёмное небо вновь вспыхнуло — воронка затянула ещё одного Древнего. Проклятье — сколько ж силонвбил в это заклинание? И оно не похоже на самоподдерживающееся… — ломал себе голову Игнациус.

Некогда буйный и весёлый город сейчас совершенно вымер. Никто не праздновал победу, не плясал на перекрёстках, очумев от того, что выжил; никто не лапал весёлых девах, да и самих девах что-то не было видно.

«Словно мор нагрянул», — подумал архимаг.

Позади осталось разрушенное Смертным Ливнем, пошли нетронутые кварталы, и здесь уже повсюду виднелись следы боя. Наспех сооружённые и с яростью размётанные баррикады, валяющиеся под ногами — вперемешку — пустые ало-зелёные панцири, изломанное оружие, стрелы, порой — трупы защитников Ордоса, ещё не подобранные командами мортусов.

Гостиницу искать придётся долго, мрачно заключил Игнациус.

Ближе к самому центру город чуть ожил. То тут, то там Игнациус натыкался на фонарные столбы, но служители, по понятным причинам, не спешили сегодня зажечь фитили.

В животе у Игнациуса бурчало самым непристойным для его лет и положения образом.

Ордос, словно испуганный малыш, с головой забился под одеяло и решительно не желал вылезать.

Архимаг прошагал почти через весь город, пока наконец не наткнулся на вывеску «У Белого мага». Она покачивалась на длинном шесте, прикрученном к стене добротного каменного дома в три этажа, с заботливо ухоженным фасадом, чистым крыльцом и отполированным бронзовым молотком у двери.

Игнациус решительно постучал.

Его впустили, хоть и не сразу. Три золотых («войны да бедствия у нас теперь, милостивый господин, всё дорожает несказанно, сами без хлеба сидим, лишь бы гостей дорогих унежить!») произвели поистине магическое воздействие. Прибежала служанка (молодая и хорошенькая, с волнистыми чёрными волосами до плеч, но, к немалому её разочарованию, богатый чародей (ибо кем же ещё он мог быть!) не обратил на девушку никакого внимания), на столе появилась горячая мясная похлёбка, овощи, хлеб, доброе вино — чему Игнациус и воздал должное.

Он подождёт до утра. А потом или объявится Динтра, или…

Или он, мессир Архимаг, сам отправится на запад. Да, лекарь важен. Но то дело, для которого его, собственно говоря, брали в первую очередь, провалилось. И, если бы не интерес к неведомым хозяевам целителя да желание иметь под рукой опытного во врачевании мага — Игнациус давно бы уже махнул на Динтру рукой и отправился своей дорогой.

А сейчас — сейчас пришло время захлопнуть западню.
* * *

Над Эвиалом сгущалась ночь. Хаген, тан Хединсея, последний настоящий Ученик мага Хедина, правая рука Хедина — Нового Бога, он же — скромный, толстый и одышливый, хоть и весьма учёный целитель Динтра, сидел у постели Даэнура.

Когда в узкие окна факультета малефицистики заглянули звезды, Хаген принял последний вздох старого дуотта.

Не по-воински это — сидеть у постели умирающего да ещё держать его за руку. Но рассказанное Даэнуром того стоило. И теперь ему, Хагену, предстоит как можно скорее дозваться Учителя.

Читающий, твой черёд.

Похоже, дело становится достойным Ракотова меча.

ИНТЕРЛЮДИЯ II

Битва за Кирддин разгоралась, и Читающий буквально замучил Хедина: на несчастный мир обрушились целые потоки самых разнообразных заклинаний, которые он, Читающий,едва успевал расшифровывать. Четырёхрукие воины оказались упорны и неутомимы. Рассыпавшись по миру, они не давали подмастерьям Хедина ни минуты покоя. Эльфы рыскали по самым глухим чащобам, поднявшимся на месте погибших, но на смену десятку изловленных быкоглавцев приходила сотня, потому что порталы теперь открывались повсюду, в самых неожиданных местах.

Вместе с ними в Кирддине появлялись и новые создания, и Хедин лишь мрачнел, выслушивая донесения разведчиков. Его враги, похоже, обшарили всё Упорядоченное, заглянули в самые пыльные и дальние уголки, собрали всех, кто только способен носить оружие, но при этом не слишком часто появлялся на большой арене в ратях Истинных Магов или Молодых Богов.

Познавший Тьму вновь выжидал. В Мельине должен справиться Ульвейн, в Зидде — Ракот, ну, а ему, как всегда, выпало самое скучное — ухватить наконец за хвост их неведомых и постоянно ускользающих врагов.

В первые часы после вторжения это казалось почти верным делом. Разве нет рядом Читающего, способного уловить и распознать любое заклинание в Упорядоченном? Разве не могут они вычислить и выследить, откуда направляется тот поток магии, что открывает порталы и переносит приказы полкам?

Однако время шло, сражения вспыхивали то тут, то там, подмастерья Познавшего Тьму одерживали очередную победу, и… всё повторялось вновь. Дальние — если это Дальние! — с поистине звериной ловкостью избегали расставленных силков.

Богу не полагается терять терпение и впадать в ярость. Этим прославились Ямерт и присные; а кончили они, как известно, не слишком хорошо.

Первым подал о себе весть дисциплинированный Ульвейн — впрочем, и задание ему выпало попроще, чем Гелерре или Эйвилль.

«Наставляющему нас повелителю», начиналось послание. Хедин поморщился — сколько он ни боролся с цветастыми именованиями, подмастерья всё равно норовили ввернутькакой-нибудь титул, вместо простого и понятного всем имени:

«Пребываем в Мельине, на краю Разлома. Послали весть Аррису и передали оному вашу волю присоединиться к нам. Аррис всеподданнейше предаёт себя вашей милости и готов понести любую кару. В остальном же положение следующее…»

Хедин закрыл глаза. Ох уж эти мне эльфы. Даже лучшие из них. Сколько ни требуй от них краткости и точности, всё равно — словно сорняки, прорастают обрывки замысловатых фраз их церемониальной эльфьей дипломатии. Впрочем, неважно. Сейчас он всё увидит сам.
* * *

Двое Тёмных эльфов застыли на самом краю беснующегося и плюющегося смрадно-белой дрянью Разлома, там, где над поверхностью белесого тумана поднималась узкая каменистая гряда, единственный остров посреди ядовитого океана. На тонколицего щеголя Арриса было страшно смотреть — щёки вымазаны засохшей глиной вперемешку с кровью, своей и чужой, волосы спутаны и тоже грязны, рукава и полы свободного кафтана местами пробиты, местами прожжены, кое-где впопыхах наложенные заплаты. Половина ножен пропала неведомо куда, оставшаяся еле держится на каких-то узлах; колчан почти опустел, в нём осталось лишь четыре стрелы. И только лук казался прежним — тщательно вычищенным и навощённым.

— Я пришёл, — бесстрастно проговорил Аррис. — Предаю себя в твои руки, Ульвейн. Да свершится воля повелителя.

— Да свершится воля повелителя, — мрачно кивнул посланник Хедина. Где ты оставил свою команду, кстати?.. Я привёл помощь, Аррис.

— Она опоздала, — с холодным презрением бросил тот. — Нашествие не остановить, только если сюда явится сам повелитель.

Ульвейн выразительно поднял бровь. За его спиной в боевом порядке стояло почти пятнадцать десятков подмастерьев Познавшего Тьму — опытных, бывалых, прошедших не одно сражение, бившихся под множеством солнц и небес. Такие-то — и не остановят?

— Не остановят, — Аррис правильно понял взгляд товарища. — Только Познавший и Владыка. И притом вместе.

— Может, нам будет дозволено хотя бы попытаться? — иронически осведомился Ульвейн. Среди подмастерьев Хедина не было принято ссылаться на Новых Богов или просить у них помощи.

— Попытайся, — Аррис не принял тона. — Мы не смогли. Вы тоже не сможете. Ты спрашивал, где моя команда? — её больше нет. Я потерял всех, Ульвейн. Я остался один.

— Вот как, — Ульвейну даже изменило знаменитое хладнокровие Тёмных эльфов. Гибель каждого подмастерья — это сильный удар. А тут не один, не двое — сразу шестеро!

Аррис пожал плечами.

— Они сражались и умерли достойной смертью.

— Спали тебя Ямерт, Аррис, — Ульвейн придвинулся к соратнику, явно борясь со жгучим желанием сгрести его за грудки. — Оставь эти бредни вербовщикам. Как они погибли? Почему? Что не сработало, где открылась брешь?

— Успокойся, посланник. Нигде не открылось никаких брешей, и наша магия не дала сбоев. Просто вырвавшихся из Разлома тварей оказалось слишком много.

—Каких именно тварей,Аррис?! — потерял терпение Ульвейн.

Эльф усмехнулся — нехорошей, мертвенной усмешкой.

— Козлоногие, Ульвейн. Не кто иной, как козлоногие. Они осмелели. Раньше, я помню, открытого боя с нами они избегали — это дало бы повелителю право вмешаться.

— Ты уверен? Этоте самыекозлоногие?

— Не уверен. Тут поработала магия, достойная уважения. Субстанция, в Разломе… она эманирует, а местные маги нашли способ превратить это в армию вторжения. Твари обрели форму, наиболее им присущую.

— Погоди. Ты сказал,местныечародеи?..

— Именно. Один из здешних магических Орденов. Под напыщенным названием «Всебесцветный Нерг».

— Они что, в союзе с этими бестиями?

— Похоже на то, Ульвейн. К несчастью, в мои руки не попал ни один из этих чародеев. Единственный пленник угодил к здешнему правителю, а тот, увы, попытался вытянуть из него сведения доступными здешним обитателям методами. Разумеется, не преуспел.

— Что с трупом? — деловито осведомился Ульвейн. — Его тоже можно допросить.

— Расчленён и сожжён.

Ульвейн совсем по-человечески присвистнул.

— Да. Здесь ничего не добьётся даже повелитель.

— На самом деле это уже неважно. Мир начал гнить заживо. Посмотри вокруг, Ульвейн. Нет, не на Разлом. Туда, на восток.

Тёмный Эльф повернул голову. Всюду, куда достигал его взгляд, тянулись бесконечные поля всё того же белесого тумана. Под его покровом что-то шевелилось, ворохалось,колыхалось, порой доносились жутковатые звуки, смесь хлюпанья, кряхтенья, кряканья, тресков, уханья — там шла какая-то работа, но даже эльфьи глаза сейчас не могли помочь.

— Иэтоуходит всё глубже и глубже. Разлом расширяется. В него превращается весь мир, — слова Арриса казались сейчас отчаянно цепляющимися за край бездны человечками, однако силы их таяли, и они одно за другим срывались, исчезая в мрачной пропасти.

— А что на той стороне? Что за пирамиды? Я чувствую…

— Я тоже, — последовал ответ. — Через них подпитывают Разлом.

— Тогда что ж мы стоим? — возмутился Ульвейн. — Что мы вообще делаем на этой стороне? Надо переправляться и взрывать эту мерзость! Пробиваться внутрь, сносить под корень!

Аррис криво ухмыльнулся.