Чтение 53–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

— Чем больше ходячих трупов увидят добрые поселяне, тем сильнее станут призывать Его, — разъяснил инквизитор. — Об этом в Священном предании тоже говорилось… не впрямую, правда. «Зов верных». После того, как Он сокрушил бы тех, кто встал против него с оружием. И после мора. Которого, правда, не было. Спаситель — или Его апостолы— пророчествовал о судьбах мира. Сейчас эти пророчества исполняются.

— Но можно ли этому верить?

— В Писании многое оказалось не так, что верно, то верно, — согласился Этлау. Голос его звучал приглушённо. — Но среди лжи и полуправды обязана скрываться и истина. Победу Ему дарует всеобщий призыв. Всеумоление. Могу себе представить, как рыдает и воет сейчас народ в Эгесте или там в Семиградье!

— Не понимаю, — покачала головой валькирия. — Но, всё-таки, если Тьма не вырвется…

— То случится всё то же самое, только медленнее, — раздражённо отрезал Этлау. — Не мешай мне, храбрейшая.

Он ошибается, подумала Клара. Инквизитор во многом прав, но здесь напутал. Мёртвые и ужас, всеумоление — это просто Его оружие. Пока Тьма скована, Его власть не станет всеобщей. Он может «спасти», лишь когда мир не просто «на краю гибели», но только если окажется «за краем».

Череп. Маленький череп нерождённого ребёнка, с холодной жестокостью вырванного из материнского чрева — Клара поёжилась, несмотря на всю выдержку. Игнациус надеялся именно на него, в случае, если Спаситель решит попристальнее взглянуть именно на мессира Архимага. Вырванный, кстати, кем — жуткими злодеями, любителями страшныхи кровавых ритуалов, или же теми, кто понимал истинность принципа меньшего зла и брал на себя непрощаемую вину в надежде получить оружие против Спасителя?

Откуда у простой кости такая мощь? Почему Игнациус так на неё надеялся?

И что задумал Этлау?

…Далеко внизу вновь замелькало красное и зелёное — мертвяки, выполняя раз отданный приказ, с муравьиным упорством лезли вверх по полуразрушенным маршам. Заклятье Бельта истаяло; старый некромант отбросил врага далеко назад, но полностью не истребил (да и, наверное, никто бы не смог).

Клара немалым усилием оторвала взгляд от Спасителя. Слушай, чародейка, слушай. За тобой — Эвиал, целый мир, а спасать миры — это, как всем известно, особый талант магов твоей славной Гильдии.

…И сейчас Эвиал действительно исходит последним предсмертным стоном.

Из Аркина, Святого города, по окрестным землям разливается серая тьма. Это ещё не прорыв того ужаса, что на западе, но его начало, провозвестник, предтеча.

По суше и по морю — всё едино — маршируют ряды подъятых Спасителем мертвецов. Пусть это лишь обряд, часть сложного ритуала — бедным поселянам от этого не легче.

Прииди, Спаситель! Прииди, ибо настал последний час! — раздаётся крик от океана и до океана.

Окровавленный Сфайрат опустился рядом с Кларой, нагнул гибкую шею, заглянул прямо в лицо чародейке удивительными кошачьими глазами, с узкими вертикальными зрачками-разрубами.

«Ничего не поделаешь, Клара. Надо идти. Туда, к Нему».

— Сейчас, сейчас пойдёте, — донёсся голос инквизитора. — Вот только костерок разожгу…

— Что он несёт, Райна, какой костерок?!

— Костерок, — повторил Этлау. Из глубины каземата голос его звучал глухо. — Одну штуковину… запалить требуется. Не сейчас, правда, ещё не сейчас…

— Пока вы тут разглагольствуете, — злобно прорычал Уртханг, — глядите-ка, кто к нам опять на блины собрался!

— Вам покойник-Бельт уже говорил, что надо держаться? Ну, так и я теперь повторю, — огрызнулся Этлау. — Не за себя дерёмся, зеленокожие, и даже не за Волчьи острова! За весь Эвиал, как ни крути.

— Крутить — это я уж сам как-нибудь, — не остался в долгу орочий предводитель.

— Хватит! — рявкнула Райна. — Смотрите, там, наверху!..

Снизу надвигались зомби Империи Клешней в красно-зелёном — считай, враг уже привычный. А сверху, от разрушенного драконьим ударом венца малых пирамид надвигалась новая угроза: бесчисленные серые ряды, утопленники, вырванные силой Спасителя из крепких объятий моря.

— Значит, Ты и этим не брезгуешь?! — яростно прошипела Клара, заставляя себя взглянуть прямо в нечеловечески спокойное лицо Того, кто явился судить и спасать Эвиал.

Некромантия. Высшая некромантия. Спаситель — отец и прародитель всех, кто балуется с ходячими трупами, — пронеслась вереница суматошных мыслей. Нет, нет, что я — некроманты были всегда, в самой глубокой древности, а вот Спаситель появился не в начале начал, хотя Аглая Стевенхорст с этим бы не согласилась.

— Продержитесь! — послышался голос Этлау. — А потом — ты, госпожа Клара…

Да. Верно. Потом — я, «госпожа Клара». Единственный оставшийся нам путь — совершенно безумен, понимаю. Гордо взмыть на спине чёрного дракона и ударить Мечами, пустьи непростыми, Того, кто ещё не потерпел ни единого поражения, кто всегда…

Стоп. Не всегда. Ведь Спаситель не преуспел в Мельине, хотя там тоже вроде как оставались считанные дни до Его второго пришествия…

— Что ж, инквизитор. Зажигай, что должен. Мы подождём, но учти… — Новый громовой удар в глубинах опрокинутой пирамиды, кое-где по лестничным маршам вниз покатились каменные обломки, сметая и опрокидывая красно-зелёных зомби.

К сожалению, далеко не со всех спусков.

— К бою, кирия Клара, — негромко произнесла Райна, и волшебница, согласно кивнув, выхватила из ножен рубиновую шпагу.
* * *

Ушли. Эйвилль чуть пошевелилась — сохранять абсолютную неподвижность вблизи от эдакой пляски сил не могла даже она.

Появление Старого Хрофта, конечно, раньше бы её встревожило. Древний Бог терпеть не мог вампиров, не старался даже казаться терпимым. И в присутствии её, Эйвилль, никогда не появлялся возле Хедина или Ракота.

Но сейчас беспокоиться не о чем. Сила, вставшая против Новых Богов и их подручных, такова, что победить её невозможно — потому что она не принимает боя по правилам Познавшего Тьму или его брата. И сейчас им не поможет даже Отец Дружин. Пусть, пусть уводит свои полки — тем легче будет ей, Эйвилль, основать собственную державу.

Она соберёт всех вампиров, вне зависимости от происхождения. Она примет даже вампиров орочьей крови, хотя положение они займут самое низкое, лишь немногим выше «кровяного скота» — людей, коих подданные Эйвилль станут разводить, словно сами люди — коров.

Незачем придумывать что-то новое, если имеется проверенное веками.

«Весьма разумное рассуждение, дорогая Эйвилль».

— Вы? — вздрогнула упырица. — Я… всё сделала…

«Верной Эйвилль нет нужды бояться. Ты всё сделала, как подобает и даже лучше. Хедин и Ракот здесь, в пределах Эвиала, и с ними — шестеро тех, кого принято называть Молодыми Богами. Ямерт и его сородичи. Великолепная добыча, Эйвилль».

— Но я ничего не сделала, чтобы Ямерт…

«Неважно, Эйвилль. Ты привела сюда Хедина с Ракотом. Молодые Боги, оказывается, следовали за ними по пятам. Всё, как мы и рассчитывали. Осталось последнее. Требуется лишь немного подождать».

— Позволено ли будет мне узнать, чего? — не удержалась вампирша.

«Позволено, о верная Эйвилль. Спаситель выдернет последнюю подпорку, ещё удерживающую небо над головами наших врагов».

— А если не выдернет? Если что-то пойдёт не так?

Холодный голос, отчётливо произносивший слова внутри сознания Эйвилль, словно бы усмехнулся — если, конечно, говорившее с вампиршей существо вообще способно усмехаться.

«Если не выдернет, то, дорогая Эйвилль, сработают иные механизмы. Твой бывший хозяин, Познавший Тьму, считался мастером многоходовых комбинаций, с массой запасных вариантов. Почему же ты считаешь нас глупее его?»

— Я не считаю! — с горячностью возразила она. — Просто… просто… Познавший Тьму победил всех! И магов своего Поколения, и чародеев Брандея, и Молодых Богов, и… и… идаже вас, Дальние. Он придумал, как остановить Неназываемого. Я не считаю его лёгкой добычей!

«Можешь не сомневаться, верная Эйвилль, мы думаем точно так же. Хедин и его брат повелевают могущественными силами. Мы понимаем, чем рискуем. Но Упорядоченное должно дать рождение новому Творцу, Единому. В этом предназначение всего и вся в сём тварном мире, как мы уже говорили тебе. Поэтому составление нашего плана и потребовало столь протяжённого времени. На нас работают самые разные силы, сущности и существа. Зачастую даже не подозревая, что все их усилия — лишь часть куда большей игры. Ловушка имеет множество уровней. Девятьсот девяносто девять раз Хедин с Ракотом могут избегнуть западни, однако на тысячном они совершат-таки ошибку».

— А если не совершат? — упорствовала вампирша.

«Совершат, верная Эйвилль, обязательно совершат. Они ведь отказались от истинной божественности. Пытались остаться кем были. Старательно поддерживали в себе примитивное начало Истинных Магов, и даже больше — людей, особенно Ракот. А люди совершают ошибки. Это имманентно присущее им свойство, такими увидел их Творец и таковы они с тех пор. Следовательно, рано или поздно даже хитроумный Хедин сделает неверный шаг. Вернее, он его уже сделал».

— Могу ли я узнать, какой именно?

«Можешь. Он доверился тебе, Эйвилль».

Упырица осеклась. Но говоривший явно не хотел как-то её задеть, унизить или оскорбить — эти понятия, похоже, были ему совершенно чужды. Он просто говорил, как есть. Да, действительно, Познавший Тьму ошибся. Он не учёл, что вампиры — не просто «слуги», а обращался он с нею, великой Эйвилль, именно как со слугой. Не имея на то никакого права.

Что ж, пусть платит. От долгов не уйти никому, даже богам.

«Сейчас, именно сейчас, верная Эйвилль, один очень глупый человек, мнящий себя магом, некромантом и прочее, прочее, прочее довершает наш план в Эвиале. Последняя преграда, ещё сдерживающая Спасителя, падёт в считанные мгновения. После этого ты, верная, увидишь поистине невообразимое зрелище. Зрелище, что заставит померкнуть даже давнюю битву за Хединсей, в коей, как ты справедливо заметила, мы, Дальние, потерпели поражение. Что ж, мы ничего не забыли, но, в отличие от многих других, кое-чему научились. Немного терпения, верная, и тебе будет явлена наша победа».

Эйвилль промолчала. Нетерпение вновь овладевало всем ее существом. «Кровь богов!» — стучало в висках, перед глазами начинало мутиться.

«Ты, конечно, создашь свою державу, великая Эйвилль. Мы не сомневаемся в твоём успехе и всегда придём тебе на помощь. Вот увидишь».

— Я тоже не сомневаюсь, — прошептала вампирша.

«Внизу», перед ней, огромный иссиня-чёрный шар Эвиала качнулся, по воронёной глобуле прошла мгновенная дрожь — от полюса и до полюса.

«Один очень глупый человек довершает наш план в Эвиале…»
* * *

Впереди — только мрак. За спиной — полыхание молний.

Восемь стремительных живых стрел отвесно падают в нескончаемый провал опрокинутой пирамиды. Бесчисленные ярусы вроде бы сближаются, но никак не могут сойтись. Сколько их уже осталось позади?Тысячи, десятки тысяч? И сколько труда неведомых рабов ушло на это титаническое строение? Полноте, да строение ли?..

Семь драконов из последних сил держат строй, собой закрывая восьмую, Аэсоннэ, на чьей спине сидит, сжавшись в комок, некромант Фесс.

В охватившей глубины темноте виднеется лишь один зеленоватый огонёк — падающее тело Салладорца. Поражённый в спину магическим клинком, великий маг, тем не менее, ещё жив — или же жизнь в нём кто-то старательно поддерживает.

Пальцы Фесса сомкнулись на острых гранях Аркинского Ключа. Последняя надежда. Салладорец обманул и обыграл всех — или почти всех. Однако великий чародей не предусмотрел, что в Эвиале окажется некто, самое меньшее не уступающий ему если не силой, то, по крайней мере, подлостью.

«Долго ли ещё, некромант?!»— Это Чаргос. Драконы едва держатся, все изранены, за каждым — кровавый шлейф. А пирамида всё не кончается, и неисчислимые ярусы продолжают изрыгать пламя в дерзкую кучку вторгнувшихся.

Долго ли ещё, некромант?!

Хотел бы я сам найти ответ…

Аркинский Ключ — в руке. Тело Салладорца — совсем рядом.

Тёмные Шестеро, не пора ли вам вспомнить о нашем уговоре?!

Нужные слова сами выстраиваются в сознании.

Ведь опрокинутая пирамида — не бездонна. Где-то она обязана перейти в Чёрную яму. Где-то впереди обязан ждать Уккарон с остальными пятью сородичами.

Кто может положить предел бесконечному?

Тот, кто скажет: «всё!»

Опрокинутая пирамида и Чёрная яма — они едины. Где кончается одно и начинается другое — зависит только от тебя.

«Давай, папа, давай!» — визжит Аэсоннэ.

Но Уккарон сказал — призвать Тёмную Шестёрку лишь в момент величайшей нужды, когда враг уже почти одержит верх. Конечно, хозяин Чёрной Ямы, страж перехода не станет колебаться, если надо, он принесёт в жертву всех, и даже себя. Драконы-Хранители для него такая же мелочь, как и ползущий лесной тропкой жук, один из миллионов.

Нет, некроманту надо схватиться с Салладорцем один на один. Несмотря на то что великий маг едва жив, силы у него хватит на добрый десяток таких, как Фесс.

«Настигни его, Рыся!»

Драконица застонала, некроманту почудилось — он слышит треск её рвущихся мускулов.

Однако она таки вырвалась вперёд, оставив позади прикрывавших её остальных драконов. Фесс потянулся, ещё и ещё — пальцы вцепились в край одеяния Салладорца — подтянуть неожиданно-тяжёлое тело ближе… ближе… ближе…

Крик Аэсоннэ.

Слепящая плеть молнии.

Невидимые когти впились Фессу в щёку, разодрали плоть и сорвались.

Тьма.

Свет.

Он режет плотно сжатые веки, словно нож рыбака, раздвигающего створки раковины-жемчужницы.

«Отец!»— безмолвный крик.

Есть опора. Он садится.

Только сейчас Фесс осознал, что в ушах не свистит ветер, а бесконечные ярусы опрокинутой пирамиды словно бы раздвигаются в стороны, уступая место серому полумраку,плацдарму ночи перед наступлением тьмы или же наоборот — первым бастионам рассвета, первым полкам зари, врубившимся во вражеский строй.

Дно опрокинутой пирамиды? Морок? Наваждение?

Он привстаёт. Руки тонут в абсолютной черноте, под пальцами — нечто гладкое, похожее на отполированный камень. Но кто может сказать, что именно это такое?

Где-то далеко-далеко в тумане смутно мерцают какие-то огоньки — окна в далеко разошедшихся ярусах опрокинутой пирамиды?

Это и есть граница двух миров? Граница, послушно появившаяся, стоило Фессу коснуться Салладорца.

Сам Эвенгар лежит неподвижно шагах в десяти, на ладонь погрузившись в непроглядный чёрный туман, больше похожий на разлитые в воздухе чернила.

Стоп, а где же драконы?!

Никого. Одна Аэсоннэ.

Где Рысь-неупокоенная и её деревянная сестра-двойник? За пределами очерченного круга? — очерченного кем, самим Эвенгаром? Не мог такой мастер не позаботиться о пути отхода на случай, если невероятное стечение обстоятельств приведёт его к поражению. Ведь даже зачарованное оружие (знать бы, чьё?), пронзив великого мага насквозь, не добило его.

Но сейчас Салладорец валяется разорванной тряпичной куклой. Живёт только чудовищная опухоль на плече эвиальского чародея — пульсирует и бьётся, словно выставившееся наружу сердце.

Где-то там вторая половина Аркинского Ключа. Казалось бы, так просто — забрать её у бесчувственного мага.

«Постой, папа. Позволь мне, для верности…»

Прежде чем Фесс успевает остановить её, Аэсоннэ выдыхает поток пламени. Огонь охватывает неподвижное тело Салладорца, однако рыжие языки тотчас же опадают, словновтягиваясь под изодранные и окровавленные одежды великого мага.

— Стой! — кричит Фесс, поняв, в чём дело — но уже поздно.

Какой всё-таки молодец, невольно думает некромант, видя, как тело Эвенгара медленно выпрямляется. Это надо уметь — так составить заклятье, что даже истребительное первоначало, драконий пламень, обратилось бы в собственную противоположность.

Или тут сработало что-то другое? Как говорила Безымянная, лесной голем, вобравший в себя душу Рыси-первой? На глубине перестанут действовать многие из основополагающих законов мироздания?

Глаза Салладорца открылись. Голова медленно повернулась, послышался жуткий скрип, словно ожили и пришли в движение древние-предревние мельничные жернова. Фессу показалось (в серой полумгле недолго и ошибиться) — или с шеи эвиальского мага осыпаются черные обугленные чешуйки?

«Папа. Прости…»

— Забудь, дочка. — Фесс не отрывал взгляда от Эвенгара. Тот повёл плечами, бёдрами, словно проверяя, как всё работает в который уже раз ожившем теле.

«Что ты стоишь, папа?!»

Ах, Рыся, нетерпеливая драконица…

— Забыл поблагодарить тебя, юная Аэсоннэ. — Чёрные губы Салладорца разомкнулись. Слова он выговаривал глухо, но разборчиво и без тени глумления. — Как видишь, некромант Неясыть, всё исполнилось, как я и говорил — все без исключения твои действия лишь способствовали конечному успеху моего плана.

— А клинок тебе в спину тоже «способствовал конечному успеху»? — Фесс заставил себя усмехнуться попрезрительнее.

— Нет, — согласился Эвенгар. — Но на эти случайности я рассчитывал. Не смог лишь предугадать, кто именно нанесёт удар. Но это уже неважно. Твоя дочь помогла мне ожить окончательно. Тело, конечно, выглядит ужасно, но заставляющее его двигаться начало — в полном порядке. И теперь я намерен довершить начатое. Эвиал будет подвергнут трансформе, пусть даже я растратил львиную долю собранной силы.

— Кстати, а где мы сейчас? — с непринуждённым видом полюбопытствовал некромант. — Раз уж, по-твоему, трансформа неизбежна и всех нас ждёт лоно Западной Тьмы — почему б тебе не сказать?

Обугленные губы растянулись в жутковатой полуулыбке, обнажая почерневшие пеньки исчезнувших зубов, словно драконье пламя пробралось и туда.

— Тянешь время, некромант? На что-то надеешься? Зря. Как ты видишь, мы вне пределов великой пирамиды. Ты видишь её далёкий отблеск, но это поистине лишь отблеск. Мне пришлось потрудиться, составляя это заклинание. Оно могло осуществиться лишь на большой глубине, где правила нашей реальности утрачивают абсолютную строгость. А теперь, — истончившаяся рука потянулась к Фессу, скрючившиеся пальцы чуть разошлись, — вторую половинку Аркинского Ключа, будь так любезен, некромант Неясыть.

— Зачем она тебе, Салладорец? У тебя — то, что откроет путь Сущности на восток. Она и так поглотит весь Эвиал. Для чего тебе вторая?

Усмешка, и со щёк Эвенгара осыпается чёрный пепел.

— Ах, бедный мой Неясыть. Даэнур так и не научил тебя мыслить абстрактными категориями. А, может, как раз и научил — думать только ими. Если барьер отгораживает Сущность от тех, кто обитает в Эвиале, то как они сольются с ней, если преграда станет их отбрасывать? Они попадут в Неё только мёртвыми. А такое на руку только Спасителю, отнюдь не Той, чьим союзником я выступаю. И, если Западная Тьма начнёт распространяться сейчас, если я отворю Ей путь своим ключом, прокатившаяся по Эвиалу стена просто обратит на своём пути всё во прах. Все живущие погибнут, отправятся к Спасителю — чего последнему только и надо. А если отомкнуть разом оба замка — трансформа свершится. Мы вырвем людей из-под власти этого ловца душ, Неясыть. Ну, ты ещё хочешь сражаться? Или отдашь мне ключ добровольно?

Фесс покачал головой:

— Не верю тебе, Эвенгар. Ты болтаешь о трансформе только для отвода глаз. И всегда болтал исключительно с этой целью. Придумано ловко, не спорю. Но на твоём месте я озаботился бы более правдоподобной выдумкой.

Кривая ухмылка.

— Боюсь, здесь моя словоохотливость закончится, Неясыть. Отдай ключ. Или ты узнаешь, наконец, что такое мой настоящий гнев.

— Обрати его лучше на того, кто так ловко меч промеж лопаток тебе вогнал, — прозвенел голосок Рыси — её человеческий голос.

Жемчужноволосая девчонка — нет, уже девушка! — худая, стремительная, чем-то и впрямь напоминающая хищную рысь — застыла рядом с Фессом, деловито выставив перед собою лёгкий клинок — саблю, полученную от гномов Пика Судеб. По стали твёрдыми изломами легли угловатые гномьи руны — сейчас пылающие яростным жаром, словно раскалённый металл, только что вынутый из горна.

На сей раз Салладорец не усмехнулся.

— Спаситель уже здесь, — глухо проговорил он, отворачиваясь от драконицы и глядя прямо в глаза Фессу. — До его полной и окончательной победы осталось совсем чуть-чуть. Его противники… оставили поле боя, почему — я не знаю. Возможно, устрашились… не хочу гадать. Сущность даёт нам шанс, Спаситель — не оставляет ни единого. Не противься, Фесс. Деваться некуда не только тебе. Мне тоже. Я остался жив, но растратил слишком много из собранного. Устраивать тут с тобой скачки и фейерверки не входит в мои намерения.

— А чего тебе бояться, если даже мой пламень не может повредить неуязвимому Эвенгару? — опередила Фесса драконица.

— Чего мне бояться… — эхом откликнулся чародей. — Видишь ли, о неистовая Аэсоннэ, всякий план имеет запас прочности. У моего таковой почти исчерпан. Да, я не учёл появления врага стакиморужием. Не допускал мысли о том, что подобное вообще существует. Что поделать, даже великие умы, к коим я себя отношу — думаю, ты не станешь спорить — не обладают всезнанием. Это прерогатива бога,настоящего бога,а не тех кукол, что «правят» сейчас мирозданием, и даже не Спасителя. Но об этом нам теперь рассуждать, боюсь, не совсем удобно. Итак, некромант Неясыть?..

— Как насчёт встречного предложения, Эвенгар?

— Это какого же? — скривился эвиальский волшебник. С лица вновь посыпалась зола.

— Ты отдаёшь мнесвоюполовину Аркинского Ключа. Заодно можешь мне рассказать, кем и когда он был создан.

— Я? Отдаю тебе свою половину? Ты безумен, мальчишка!

— Вовсе нет. Я соединяю ключ в единое целое и приканчиваю Сущность. С твоей помощью или нет — уже неважно. После чего можно обратиться и против Спасителя.

— Бред, — повторил Салладорец. — Спаситель непобедим. Он создал пророчества Разрушения. Наложил сам на себя ограничения, чтобы обойти Закон Равновесия. С ним может справиться только Она. Западная Тьма. Наш последний союзник…

— Так и будем перебрасываться словами, Эвенгар? Вижу, нам не договориться. Давай, покажи, чего стоишь, не жди. У тебя ведь нету времени, я правильно понимаю?

— Глупец, — зарычал Тёмный маг. — Хорошо же. Ты увидишь, что такое Эвенгар Салладорский! Я выпью твою жизнь, твою самость, и сущность твоей драконицы я выпью тоже! Смотри и дрожи!

— И-эх! — Рысь метнулась к волшебнику, размахивая саблей. Лезвие врезалось в выставленный локоть чародея, просекло обугленную плоть и завязло в кости. Эвенгар дёрнул рукой, но эфес клинка так и остался в ладони у Рыси, драконица крепко стояла на ногах, успев пнуть эвиальского мага в рёбра. Хруст и треск, словно там всё переломалось.

Чародей захрипел, вцепился себе в шею, словно пытаясь разодрать горло. Сабля Рыси наконец вывернулась из её пальцев, драконица растянулась, чёрный туман немедля взволновался, струйки его попытались встечь вверх по бокам и плечам лежащей.

Здесь, на дне, законы повседневности изменены, твердил Салладорец. Он сумел превратить драконье пламя в собственную противоположность. Вобрал в себя его чистую силу. А ты, некромант? Что ты этому противопоставишь?

— И это всё, на что ты способен, Салладорец?

Здесь, в глубине опрокинутой пирамиды, хватает свободнотекущей силы. Есть где почерпнуть, есть из чего сплести заклятье. А ну-ка, попробуем для начала вот это. Главное, чтобы Салладорец клюнул и втянулся.

Широкий взмах — с ладони некроманта срывается множество летающих черепов, в глазницах пылает пламя, огромные челюсти клацают.

Десяток, другой, сотня — Салладорца погребает под собой целая груда оживших черепов. Клыки впиваются в обгорелую плоть чародея, рвут — Эвенгар вопит, опрокидывается на спину, катается, словно человек, сбивающий пламя с одежды.