Чтение 42–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

— Смотрите, там, там! — истошно выкрикнула вдруг зоркая Тави.

Ниакрис скрипнула зубами, Райна спокойно и гордо вздёрнула подбородок, Бельт побледнел, прищурился и что-то быстро забормотал себе под нос; Безымянная с Рысью-неупокоенной остались, как и положено, бесстрастно-невозмутимы, а преподобный отец Этлау с хрипом схватился за грудь, зашатался, однако сумел выпрямиться сам, прежде чем Фесс успел поддержать его под руку. Бывший инквизитор перхал и заходился кашлем, однако глаза его горели так, что ясно было — вот он-то ненавидит врага как положено.

Восточный горизонт, откуда следовало накатываться ночи, резко посветлел, золотисто-шафранное зарево, казалось, предвосхищает новый рассвет. Однако оно разгоралось не вдоль всего края неба, лишь в самой его середине; сонм облаков устремился вперёд, послушно выстраиваясь исполинско-триумфальной аркой. Оттуда, из-под арки, пролился яркий, режущий свет, идеально-белый, терзавший глаза, чуть не выжигавший их; из снежно-девственного сияния возникла алая капля, так напоминавшая кровь. Словно крошечный лоскут пламени, она затрепетала посреди неба, стремительно приближаясь и волоча за собой длинные, множественные шлейфы призрачного пламени.

Отец Этлау обеими руками придерживал веки, не давая им закрываться. Его шатало, из глаз градом лились слёзы, однако он не зажмуривался и не отворачивался.

— Спаситель-во-Гневе, — услыхал Фесс сипение преподобного. — Спаситель-во-Гневе, всемогущее что-то, услышь нас, спаси и оборони!

— Оборонить себя мы сможем только сами, — зло бросил ему некромант.

Орки скалились, иные отворачивались, закрываясь сгибом руки; но куда больше даже не подумали бросать оружие.

— Обороним, само собой, — рыкнул Уртханг, в свою очередь не сводя глаз со Спасителя. — Нам страшиться нечего. Говорят же, будто у нашего племени души и вовсе нету.

— Тогда вниз, — начал было Фесс, однако его прервало издевательское:

— Не думаю, что тебе стоит торопиться, некромант Неясыть.

Голос Эвенгара слышался невероятно чётко, хотя самого Салладорца нигде поблизости не было видно.

Не обращая внимания на глумление Тёмного мага, Фесс коснулся шеи Аэсоннэ, её теплой и гибкой брони, скрывавшей перекатывающиеся мускулы.

Пора лететь, дочка. Вперёд и вниз, до самого конца. А если потребуется, то и дальше.

Спаситель стремительно приближался. Язычок дальнего пламени превратился в человеческую фигуру, облачённую в алое. Лик Спасителя каждый видел в мельчайших деталях, и Фесс невольно удивился — повергателя миров словно только что сунули головой в кузнечный горн, настолько обожжено и жутко казалось его лицо. Нет, любой, хоть раз взглянувший на иконы с Его образом, тотчас бы узнал небесного странника.

Обгорелый лик из скорбного сделался страшен. Спаситель шагал под облачным потолком по стремительно развёртывающейся прямо в воздухе золотой тропе, шёл быстрым упругим шагом воина, а не погружённого в молитвенные раздумья пилигрима.

Алая накидка трепетала за плечами, словно боевой стяг.
* * *

— Ответил-таки! — проревел Ракот, потрясая чёрным клинком. — Надо ж, а то я уж думал — опять струсишь!

Схватка с мятежным чародеем на миг утихла. Названые братья не успели как следует взяться за него, а уже появился враг куда серьёзнее.

— Хаген, сможете его сдержать? Не одолеть, только сдержать?

— Сможем, учитель, — услыхал коричневопёрый сокол голос хединсейского тана.

— Нам, похоже, придётся заняться кое-чем другим. — Хедин желчно и ядовито усмехнулся. Смеялся он сам над собой — никогда не верил Ракоту, что сущность, подобная Спасителю, явится на открытый поединок, ан вот ведь как оно вышло…

— Учитель, мы не отступим. Как тогда, в Храме. В столице Видрира.

— Я знаю, Хаген, — а что тут ещё скажешь?

— На тебя надежда, Читающий.

«Всегда готов к услугам»,— равнодушно отозвался тот. Ничего не страшится, что и неудивительно: вот уж у кого души точно нет и никогда не имелось.

…Обычно Ракот избегал нематериальности, развоплощений, бесплотья. Слишком уж сильно и живо, несмотря на протекшие столетия, это напоминало о жутких временах его собственного заточения на Дне Миров. Черноволосый воин в тёмной броне предпочитал клинок хитроумным заклятьям, вольно или невольно ограничивая себя. Но — не сегодня. Он уже попробовал остановить Спасителя «обычным образом», пытаясь представить, как действовал бы на его месте многомудрый Хедин, или как он сам стал бы сражаться с могущественным, но диким колдуном, каких немало попадалось на его пути.

Ракот видел взметнувшегося ввысь коричневокрылого сокола — Хедин спешил на подмогу. Далеко внизу остались подмастерья, Хаген, рыцари Прекрасной Дамы — их битве придётся подождать, как ни печально. Новым Богам предстояло схватиться со Спасителем.

Явившимся, куда позвали. Ответившим на вызов.

Владыка Тьмы чувствовал — его враг изменился. Жертва тех двоих, не разжавших объятий до самого конца, нанесла Спасителю куда более глубокую рану, чем все атаки Ракота.

Отлично. Как не преминул бы посоветовать Хедин, используем открывшуюся слабость. Словно он, Владыка Тьмы, хотя и бывший, этого не понимает!

— Спасибо, что пришёл! — Могучий глас Ракота пронёсся над Эвиалом, от горизонта до горизонта, заставляя вздыматься волны и в ужасе разлетаться облака. Далеко на севере трескались вечные ледяные поля, на юге смерчи сшибались друг с другом, сойдя с веками исхоженных троп. — Честь и слово тебе не чужды, так?

…Нет, чужды, вдруг подумал Ракот. Я произношу пустые слова. Я хочу верить, что мой враг, как и я, блюдёт вежество поединка. Но я же знаю — он есть пустота, обманка, тлен, мигающий болотный огонёк, заманивающий путника в глубь трясины. Как такой может уважать священные правила единоборства, почитающиеся таковыми среди самых диких и кровожадных племён?

Как поступил бы сейчас Хедин?.. Или, может, лучше — как поступить сейчас Ракоту, Владыке Тьмы, отнюдь не бывшему, Ракоту Восставшему, обращавшемуся и зажигавшему словом миллионные массы тех, кто верил ему и шёл ради него на смерть?.. Ради него и вместе с ним, потому что Восставший никогда не бежал от боя, никогда не прятался в высоких крепостях и не окружал себя многочисленной стражей.

— Осторожно, брат. — Хедин, в отличие от Ракота, говорил так, что его слышал один лишь Владыка Тьмы. — Эвиал не выдерживает тяжести Спасителя. Кости земли начинают трещать, не чувствуешь?

Ракот не ответил. За плечами Спасителя дерзкой насмешкой развевался красный плащ, такой же, как и боевое одеяние Владыки Тьмы.

…Осторожно, брат! — можно подумать, он слепо бросится на этого Спасителя.

…Про тебя говорят, что ты умираешь в каждом мире, куда нисходишь в первый раз. Умираешь в человеческом обличье мучительной и позорной смертью, оставив священные книги, последователей, готовых на всё, свою «церковь» — словно бросаешь якорь, чтобы много веков спустя вернуться — и забрать законную добычу. Говорят, что ты даришь надежду, что ты спасаешь души от «ужаса посмертия». Но ты оставляешь за собой лишь пустыню. Мы считаем это самым настоящим злом, и встать против тебя требует не толькодолг стражей Упорядоченного, но и наша собственная совесть, совесть Истинных Магов, унаследованная Новыми Богами.

Да, ты мучился и страдал. Зная, что это — не настоящая смерть. Может, твое человеческое воплощение действительно корчилось от боли и ужаса — ты, настоящий, смотрел на происходящее с усмешкой. Ведь это всё понарошку. Что за смерть, за которой приходит «чудо воскрешения»?

За тобой — только ложь.

Сейчас Ракоту казалось, что он видит Спасителя словно со всех сторон, множеством глаз. Золотая тропа развёртывается, чуть наклоняясь к земле, человеческая фигурка в алом плаще шагает быстро и упруго, готовая к бою.

Ты, свободнотекущая магия, великая кровь Упорядоченного, дающая жизнь всему под бесчисленными звёздами! Вы, хрустальные сферы небес, приводимые в движение её током, вы, луны и светила, всё, что создано в единый миг великим и непостижимым разумом предвечного Творца, всё, окружающее человека — дайте мне силу встретить смерть — смертью и пламя — пламенем.

Ракот сейчас ощущал за плечами неисчислимые сонмы миров. Восторг ярился испепеляющим огнём, Владыка Тьмы знал, что острие его удара пронзит любые магические барьеры. О Хедине он не думал.

…Спаситель. Неведомый, непонятный, поддерживаемый невесть какими силами. Непобедимый. Очень хочется сказать с иронией — «непобедимый ли?», но последнее «ли?» как-то не выговаривается. Враг, чью броню не пробить никакими заклятьями. Нет, нет, этого не может быть. Стоит лишь напрячь память, спросить Читающего, вспомнить соответствующие разделы… Они плохо готовились к этому бою, яростно корил себя Познавший Тьму. Надо было не пытаться распутать хитросплетения заговора Дальних — в конце концов, пусть бы плели себе и дальше — а искать средство для победы над Спасителем, искать, приложив к этому все силы. Перетряхнуть прах забытых храмов, зарыться в наследства одиноких пророков — мы слишком увлеклись повседневным, мы мало разрабатывали новых заклятий и чар, уповая на старый багаж да на божественную мощь.

А в столкновении с другим богом её-то и не хватило.

Неназываемый страшен, и его надо сдерживать. Но нельзя было забывать о Спасителе. Они, вернее, он, Хедин, Познавший Тьму, не имел на это права, раз уж Ракот только и знал, что играться в образе черноволосого и голубоглазого воителя.

Заклятье! Всё дело в нём. Правильно подобрать слова, компоненты, направления, учесть множество сил, великих и малых, действующих в Упорядоченном. Как к любому замку можно подобрать ключ, так и против любого врага можно найти действенное заклинание, не сомневался Хедин.

Заклятье. Так просто — и так сложно. Ум, вот что требовалось, чтобы победить. Ум, хладнокровие, здравый расчёт. На кажущуюся непостижимой тайну не бросаются с бешеным рёвом, размахивая клинком.

…А Ракот лезет на рожон, забыв обо всём. Разве так можно?

Вот и сейчас. Ну что за наивность, что за ребячество?! Спаситель, приходится признать, велик, могущественен и непонятен. На непонятное не кидаются с клинком наголо. Его атакуют сперва в тиши кабинета, тщательно продумав соответствующий план. Или, раз уж пришлось до срока сойтись на поле боя — каскадами заклинаний, всей мощью хитроумной магии Упорядоченного. Иначе они проиграют.

Непонятно, что задумал Ракот. Скорее всего — ничего. К сожалению. Взъярился, глаза заткало красным — и он ринулся в бой, забывая обо всём. Сейчас Спаситель его отбросит, и…

— Осторожно, брат! — вороном каркнул Хедин. — Закон…

Он хотел напомнить забывшемуся брату о Равновесии. Но — не успел.

Ракот стянул в тончайшую нить всю силу, что текла сквозь Эвиал, или же огибала его — там, где ещё сохранилась чёрная броня некогда закрытого мира. Тоньше волоса, тоньше наимельчайшей тварной частицы — его оружие ударило неотразимо, навылет пронзив грудь Спасителя и обращая в облака золотого пепла развернувшуюся тропу у того за спиной.

За всех, обманутых, растративших жизни на молитвы и послушание. За всех, кто мог стать героем, созидателем, воином или капитаном, открывателем новых земель, кто дерзнул бросить вызов косному бытию — и не стал, разменявшись на обещание «награды в посмертии», «воздаяния за порогом бытия». Ничего там нет, за этим порогом. Серая пустота, мелькали яростные мысли. Пустота, и её не заполнишь чужой верой, даже самой искренней и истовой.

И я ударяю, я атакую, забыв о законах и Весах. Ответ — на мне. Я приму то, чему суждено обрушиться, но не смиренно, а буду драться вплоть до ногтей и зубов. Драться, перестав быть богом, магом, оставаясь лишь человеком; до тех пор, пока не лопнут перенапрягшиеся мышцы и не выгорят глаза.

Драться, так же, как дерётся сейчас статный воин в чёрных доспехах с вычеканенным на груди царственным змеем, коронованным василиском. Напирая плечом, он с усилием продирается сквозь плотную пелену серого тумана, холодного, словно яд самой смерти. Ракот не знает этого воина, никогда его не видел — но чувствует текущую по жилам того силу, выжигающую изнутри; осталось совсем недолго, и уже от него, Владыки Тьмы, во многом зависит, упадёт воин ничком в стылом море злой мглы — или пробьётся к нему, Ракоту — подобно тому, как пробивались некогда те, кому он протягивал руку.

Названый брат Ракота словно раздваивается, он-второй замирает на вершине холма, поднявшегося над волнами серого моря — сквозь муть, пригнувшись и выставив плечо, пробивается воин со знаком василиска.

И в тот самый момент, когда он-первый ринулся на Спасителя, дав волю бушующей ненависти и испепеляющей жажде жизни, он-второй там, на холме, просто протянул руку бредущему сквозь мглу воину. Не дотянулся — но человек вскинул голову, словно почувствовав что-то. Поникшие было плечи распрямились, он налег на незримую преграду, шаги сделались твёрже, шире и увереннее.

Ракот улыбнулся.

Ты придёшь ко мне. И тогда мы поговорим. Никогда, с самого мига освобождения, когда брат Хедин сокрушил мою темницу, я не испытывал ничего подобного.

Не знаю, кто ты, боюсь поверить — но, если мы переживём этот бой…

Как странно — даже будучи Новым Богом, я не мог оказаться разом в двух разных местах. До этого момента.

…Момента, когда я наконец-то вцеплюсь в глотку этой сволочи, оставляющей после себя исполинские кладбища, разумеется, ради исключительно лишь «спасения заблудших»!..

…От удара Владыки Тьмы в ужасе взвыли ветра, море под ними расступилось, оголяя чёрно-коричневое дно, ещё стоявшие скалы Утонувшего Краба затряслись, обрушиваясь грудами праха. Серые облака сдуло в единый миг, по небесной голубизне расплывалась злобного вида тёмная клякса.

Спаситель остановился. Пошатнулся, схватившись за «пробитую навылет грудь». Закашлялся.

— Оставь его! Он мой! — проревел Ракот, обращаясь к Хедину. — Это поединок!

…Что он делает, брат мой, что он делает?! Я побеждаю, не знаю, как, но побеждаю, беру верх, Спаситель уже дрогнул!..

Познавший Тьму не удостоил брата ответом.

Коричневокрылый сокол налетел, пронесясь над самой головой странника в алом, за выставленными когтями тянулся длинный шлейф искр, плоть Эвиала рвалась и расходилась, открывая жуткий провал — темнота, холод и ветер, засасывающий всё в ненасытную утробу.

Спаситель пошатнулся. Золотая тропа исчезла, лишь под его стоптанными сандалиями остался крошечный огрызок, однако вот и он рассыпался тонкой, мигом исчезнувшей впровале пылью.

Фигура в алом плаще зависла в воздухе — ткань трещала, срываясь с худых плеч, чёрная щель в теле Эвиала распахивалась всё шире, и теперь уже предостерегающе крикнул Ракот, оставаясь невоплощённым — его названый брат не хотел рисковать повторными ударами, но нанесённая миру рана раскрывается, и уже рушатся дальние хребты на соседних островах, море в слепой ярости бросается на берега, оживают огненосные горы, извергая потоки лавы. Теряются жизни, как и всегда случается при таких катаклизмах.

Первыми гибли корабли, застигнутые исполинскими волнами, заливало приморские деревушки и портовые города, неблагоразумно возведённые поселения возле древних вулканов стремительно пустели, а дома разваливались и вспыхивали, сжатые в испепеляющих объятиях наплывающей лавы.

Спаситель медленно, словно въявь преодолевая напор ураганного ветра, выпрямился, опираясь прямо на воздух. Ни в каких «лестницах» и «тропах» Он, конечно же, не нуждался — или нуждался в иной ипостаси.

Алый плащ намок и лип к телу — из вроде как пробитой насквозь груди пролилась кровь. Да, оружие Новых Богов получило власть над Ним — вот только хватит ли его мощи, чтобы довершить начатое?

В руках Спасителя серебряным блеском засияла перечёркнутая стрела. Он высоко вскинул её, и небо содрогнулось.

Низкий, непередаваемо грозный зов прокатился по Эвиалу, зов без единого понятного живым слова. Губы Спасителя оставались плотно сжаты — но зов достиг слуха всех без исключения обитателей мира, неважно, разумных или нет, смертных или бессмертных.

Коричневый сокол яростно заклекотал, намереваясь вновь броситься на врага — щель затягивалась, плоть Эвиала вновь становилась единым целым.

— Нет, брат, нет!

На сей раз Ракот успел.

«Он поднимает мёртвых»,— услыхали названые братья равнодушный голос Читающего.

— И собирает живых, — едва вымолвил Владыка Тьмы.

Под ними кипело море — отовсюду, когда б ни погибли здесь корабли, к Спасителю по воде, аки посуху, шествовали первые вереницы мертвецов. Не скелетами или зомби — нет, такими, какими были перед самой гибелью. Но глаза — пусты, сердца не бьются и нет дыхания. А там, где они поднялись на поверхность моря, вода начинала кипеть, вспучиваясь множеством пузырей и извергая облака пара.

Начинался великий марш мёртвых, во всех подробностях описанный в священном предании. Эвиал обошёлся без предсказанного мора, но в конце дороги оказывалось всё равно то же самое.
* * *

Битва на Утонувшем Крабе разгоралась с новой силой. Салладорец теснил противников, мятежный маг упрямо и настойчиво пробивался к опрокинутой пирамиде — а Фесс, Клара и остальные по-прежнему бездействовали. Некромант почувствовал, как Эвенгар прибег к силе Аркинского Ключа, отбросив врага, но не уничтожив. А потом начало раскрываться небо, появился Спаситель — и, казалось, теперь уж вовсе не до драки, когда вокруг рушатся скалы, а морские волны вот-вот перехлестнут через кольцо окраинныхпирамид на границе самой бездны.

Но даже среди всеобщего хаоса и разрушения шаги Салладорца отдавались по всему обречённому острову; Фесс ощущал угрюмую и упорную ненависть Эвенгара, направленную на него и только на него. Остальные Тёмного мага не интересовали, только он, некромант Неясыть. Ещё немного — и великий чародей окажется совсем рядом. А судя по тому, как он отбивался от поистине грозных противников, бой этот не сулил Фессу ничего хорошего.

Вдобавок оживала сама бездна. Опрокинутая пирамида, несмотря на дым и драконье пламя, охватившее верхние ярусы, не собиралась сдаваться. Её обитатели явно не читали Священного Писания, отнюдь не падали ниц и не молили в последний миг Спасителя о прощении. Вместо этого они вновь избрали своей целью отряд Клары — только на сей раз рядом с ней не оказалось никого, кто подставил бы плечо, поддержав её отпорный щит…

Совсем рядом взорвался первый огнешар и двое орков рухнули вниз, объятые пламенем — молча, как и положено воинам.

Что делать? Вниз? Наверх? Снизу, всё усиливаясь, бьют и бьют по отряду невидимые маги-стрелки; наверху — Салладорец, а ещё выше со Спасителем схватились такие силы, что смертным только и остаётся убираться подобру-поздорову с их дороги.

Куда уходить? А если внутрь. В казематы самой опрокинутой пирамиды, защититься хотя бы от убийственного ливня стихийной магии.

— Шевелись! — рявкнул Уртханг. — Покуда без ног не остались!

Внутрь. Нет, это не для него, подумал Фесс. Салладорец всё ближе, а он, Кэр Лаэда, явился сюда не для того, чтобы тягаться с Эвенгаром. Не он его главная цель.

Некромант коротко взглянул на Аэсоннэ, и драконица, поняв его без слов, кивнула.

«Да, папа. Увлечём его за нами, на такую глубину, где всё сделается своей противоположностью…»

— Смотрите, смотрите! — выкрикнула вдруг Эйтери. Маленькая чародейка народа гномов с ужасом смотрела на Безымянную и неупокоенную Рысь.

Ещё совсем недавно незрячие глаза Рыси открылись. Запрокинув голову, она смотрела вверх, туда, где неподвижно зависла фигура Спасителя в алом плаще. Оттолкнув стоявшую у неё на дороге гному, полуэльфийка решительно зашагала к соседней лестнице; нацеленный в нее огнешар поспешно и трусливо отвернул, взорвался, ударившись о стену, не дерзая причинить ей вред.

— Рысь! Нет! — Фесс сам не слышал своего голоса.

— Куда? — заорала из укрытия Клара, но некромант уже бросился наперерез мерно шагающему телу.

Кукла Спасителя. Ничего не понимающая и не видящая, кроме лишь Него.

Дальнейшее заняло лишь доли мгновения. Не сдержавшись, Фесс вцепился Рыси в плечо — и отдёрнулся.

Холод камня, монолит скалы.

— Не так, не так! — выкрикнула Безымянная, кинувшись следом.

Лесной голем с разбегу оттолкнулась от стены, бросилась на мерно шагающую и ничего вокруг себя не видящую Рысь, потащила её к краю бездны. Неупокоенная задёргалась, словно тряпичный болванчик на нитке, но Безымянной хватило лишь доли мгновения. Крепко сжимая сестру-близнеца в объятиях, она оттолкнулась от каменного парапета, на секунду зависла — и низринулась вниз.

Нет, не на следующий ярус и даже не на послеследующий. Опровергая все законы природы, две плотно сцепившихся фигурки падали прямо к сердцу бездны, словно указывая путь остальным.

Аэсоннэ возникла рядом, жемчужная шея выгнута — юная драконица готова к последнему полёту.

Что-то прорычал Чаргос, тёмно-бордовое чешуйчатое тело напряглось; Фесс ощутил себя верхом на Рыси, Аэсоннэ торжествующе взревела и отвесно бросилась вниз, уже в полёте ловко увернувшись от ветвистой молнии.

Следом за ними ринулись Чаргос, Флейвелл, Вайесс и остальные драконы. Все — за исключением Сфайрата.

Он, в облике Аветуса, так и остался подле Клары Хюммель.

А она, стоя возле узкой бойницы, вдруг ощутила, что руки её сами собой потащили из ножен Алмазный и Деревянный Мечи.
* * *

Подмастерья Хедина и Хаген вместе с рыцарями Прекрасной Дамы старались не отставать от Салладорца — а тот ринулся в достойный титана прыжок по огромной дуге с одного края опрокинутой пирамиды на другой. Они видели, куда тот нацелился — туда, где, спасаясь от смерча истребительных заклятий, зеленокожие орки поспешили укрыться в стенах самой пирамиды.

Снизу сразу по всем маршам двигались отряды зомби в ало-зелёном — Спаситель оказался не властен над ними, маги Утонувшего Краба и подвластной ему Империи Клешней не зря корпели над выведением новых мертвяков.

Ещё в воздухе Салладорец что-то прокричал, прибегая к древней, как мир, практике произносимых заклинаний — заполнивший пирамиду дым на глазах уплотнился, превращаясь в огромную крышку, наглухо закупорившую бездонный провал.

Рыцари в белой броне, сомкнув ряды, устремились навстречу одному из ало-зелёных отрядов; шеренги сшиблись, и тела в шипастых доспехах из панцирей морских чуд горохом покатились вниз. Иные провалились сквозь твердеющую завесу Салладорца, иные — так на ней и оставались. Жаль, что преграда не останавливала летящие снизу огнешары и молнии, для посылавших их барьер, наверное, оставался прозрачным.

Отряд Ордена играючи разбросал преградивших им дорогу зомби и, не задерживаясь, скрылся под серой крышкой. Их она отчего-то не задержала.

Что они почувствовали там, к чему прорывались? Во всяком случае, помогать взятым в кольцо оркам они явно не собирались.

Однако Салладорца интересовали явно не они. Невероятным прыжком мятежный маг очутился прямо напротив Клары Хюммель; чародейка бестрепетно шагнула ему навстречу.

Алмазный и Деревянный Мечи прочно и надёжно лежали в её руках, их острия со спокойной уверенностью смотрели прямо в грудь Эвенгару.

— Ты не пройдёшь, — на наречии Долины произнесла Клара, уверенная, что противник её поймёт.

Два клинка поднялись и скрестились, принимая позицию. От них исходила могучая, древняя сила, злая и кровожадная, заставлявшая туманиться рассудок. Однако первый жеогнешар, пущенный в их сторону, разбился о невидимую преграду — Мечи признали новую хозяйку и, как могли, оберегали её.

Салладорец не ответил. Лицо его покрывали копоть и кровь, левое плечо и часть груди превратились в чудовищную опухоль, вздулись щека и шея, один глаз почти заплыл. Но зато второй полыхал таким пламенем, что Клара невольно пошатнулась.

Она почувствовала, как рядом с ней бесшумно появилась Ниакрис, одновременно — Тави и Райна; за правым плечом встала непокорная Шердрада.

— Ты не пройдёшь, — повторила Клара по-эбински, и на этот раз Салладорец не стал отмалчиваться.

…Серая удавка осталась бы незримой для всех, включая саму Клару, если б только не Мечи. Чародейка упала на одно колено в длинном выпаде, Алмазный Меч разрубил магическую петлю, набрасываемую на неё Эвенгаром, Деревянный ударил Тёмному магу в живот.

Прыгнула Ниакрис, на полсекунды отстала от неё Тави.

Салладорец уже не смеялся, его глаза бешено вращались в орбитах, руки мелькали так, что движения сливались. Раз — отлетела Тави, распростёршись на плитах, два — отброшена Ниакрис, три — зазвенел и согнулся наконечник копья Райны.

«Надеюсь, что Кэру хватит именно этих мгновений», — мимоходом подумала Клара, разом прикрывая друзей и бросаясь в новую атаку. Алмазный и Деревянный Мечи безмолвно взвыли, требуя крови.

И, словно откликаясь на их зов, высоко в небе над обречённым Эвиалом стали появляться новые фигуры. Шестеро. Вечно молодые и вечно прекрасные, несмотря ни на что.
* * *

Ну, вот и дождался, Игнациус, — выдохнул мессир Архимаг.

Неожиданно навалилась усталость. Всепоглощающая, высасывающая всё. Захотелось закрыть глаза, прижаться к сотрясающейся земле и уснуть. Прямо тут, среди рвущих друг друга на части врагов.

Всё вышло, как ты и планировал. Всё — и даже больше. Видать, плохим прознатчиком оказался ваш Динтра, о всесильные владыки Упорядоченного. Не сумел, не разглядел всего замысла, небось, докладывал только о частях, которыеярешил сделать достоянием гласности. И все силы, большие и малые, сочли, что старик Игнациус действует в их интересах и им на пользу.

О да, разумеется. Всегда лучше, чтобы твои планы до поры до времени совпадали с интересами сильных мира сего.

Кряхтя, Архимаг перевернулся на спину. Небо затягивал дым, но старый чародей и так видел всё, что требовалось.

Шестеро новоприбывших. Он ждал их столько лет, что впору было сбиться со счёта. Забыть, вычеркнуть из памяти. Заняться повседневностью. Объявить, в конце концов, себя владыкой Долины, разогнать неженок и лежебок, железной рукой взнуздать Гильдию боевых магов, превратить её в ударный отряд Долины — и вперёд, от победы к победе, присоединяя к невиданной ранее магической империи всё новые и новые миры. Не страны, не континенты — именно миры. Открывать меж ними надёжные порталы, чтобы простые смертные тоже вкусили бы плоды — торговля, новые товары, новые земли, для лихих сердцем — новые приключения. И поверх всего он — вечный Император, Владыка Сущего.

Да, он достиг бы цели. Трон из черепов воздвигся бы выше облаков, Игнациусу воздавали бы божественные почести. За три тысячи лет Долины в большинстве миров прошли бы путь от полной дикости до цветущих, просвещённых деспотий (ибо только единоличная власть, полагал Игнациус, позволяет хоть чего-то добиться). Там забыли бы старых богов и поклонялись бы ему и только ему, подателю благ, дарящему и отнимающему.

Он усмехнулся. Над головой неслись дымные обрывки, ревело, гремело и грохотало.

Вы все, сильномогучие, все как один, явились на мой зов. Шестеро Молодых Богов — как они могли пропустить миг триумфа, обретение Алмазного и Деревянного Мечей, способных вновь открыть им дорогу к тронам Упорядоченного? Сложные и запутанные законы мироздания, законы, что сильнее воли богов и магов, не подпускали их к заветному оружию; у него, Игнациуса, не одно столетие ушло на то, чтобы хоть приблизительно установить их значение. Еще больше времени потребовала подготовка приманки и устройство самой западни.

Он ничуть не страшился, оставляя третий Меч, чёрный фламберг, Меч Людей, в руках сперва Хозяина Ливней, а потом Сильвии, его наследницы. Все пути ведут к нему, Игнациусу, если он озаботится лично их проложить.

Что он и проделал.

Сильвия тоже здесь, ждёт, наслаждаясь новообретённой властью. Глупая девчонка. Но ты меня не интересуешь. Ты сыграла свою роль, загнала Клару, куда следует, хотя, конечно, мне тоже пришлось постараться.

Ну, а теперь всё устроится самым лучшим образом.

Конечно, риск был, — признавался себе Игнациус. — Что, если б сюда явился только Ямерт? Но, зная характер самого владыки солнечного света и его сородичей, я предположил — и не ошибся. Их привлекли гордыня и жажда мести. Я знал также, что сюда пожалуют ниспровергшие их силы — а Мечи дадут Ямерту и его присным надежду отомстить здесь и сейчас. Тем более что их старые враги заняты Спасителем.

Я не зря топтал тропинки Мельина, Эвиала и многих других миров. Не зря исползал всю Межреальность вокруг них. И, конечно, не зря брал с собой целителя Динтру или Хагена, если это и вправду он.