Чтение 50–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

«Папа!»— почти взвизгивает Аэсоннэ.

Мимо с чудовищной скоростью проносится человеческое тело. Сколь ни мимолётен миг, однако некромант успевает узнать Салладорца. Спина великого мага пробита, грудь разворочена, он кажется мёртвым — но, конечно, только кажется. Убить Эвенгара, автора «Трактата о сущности инобытия», не так просто.

Салладорец не просто падает, он мчится с невообразимой быстротой, точно торопясь скрыться в глубинах великой пирамиды — единственной истинно великой и достойной так зваться. Все прочие сооружения — лишь блёклые её отражения.

Вот так так, Фесс не может оправиться от изумления. Величайший Тёмный маг Эвиала и не только — проиграл, принуждён бежать с поля боя, ранен — если не смертельно, то, по крайней мере, очень тяжело. Здесь потрудилось свирепое и разрушительное чародейство — Салладорца, будто бумажную куклу, проткнуло странным, точно раскалённым клинком.

Неужели Клара?.. Неужели Алмазный и Деревянный Мечи защитили-таки новую хозяйку?

Мгновение некромант обдумывает это — но нет, не похоже. Рана нанесена чем-то иным, чья сила — ядовита. Иммельсторн и Драгнир могущественны, но чисты — они скорее быне оставили ничего от самого тела Эвенгара.

«Ты видела, дочка?»

«Видела,— отзывается Аэсоннэ. —Нашлась управа и на Салладорца. Но это не Клара Хюммель и не кто-то из её отряда. Хотя я и чувствую руку валькирии. Но главный удар нанесла не она».

«А кто же тогда?»

«Не знаю, папа. Некто очень, очень могущественный. И притом привыкший бить в спину. Не знаешь такого?»

«Уже не важно, дочка…»

Бесконечные ярусы всё тянутся и тянутся — сколько ж они могут вместить обитателей? И, если все они населены — откуда берётся такая прорва еды? Чем они заняты, жители вечносумеречных этажей?

Неважно. Он, Фесс, в шаге от заветной цели. Салладорец получил своё, и это хорошо. Осталось совсем немного — достичь барьера, привести в действие Аркинский Ключ и исполнить, наконец, давно задуманное. Вторая половина того же артефакта — у Салладорца, во всяком случае, была…

Аэсоннэ поняла некроманта даже прежде, чем он успел закончить мысль. Меж крыльев юной драконицы заметалось серебристо-жемчужное пламя, она ринулась вниз, обгоняя и ветер и даже саму мысль. Чаргос с остальными остался далеко позади.

Тело Салладорца падает, руки мага бессильно раскинуты, торс превратился в почерневшее месиво обугленного мяса и костей. Если он оживёт и после такого — то уж точнокак зомби, думает некромант. Упокоить бы его сейчас… просто и без выдумок, строго по книгам, чтобы лежал в уютной узкой могилке и не шевелился.

Затеплилась остававшаяся у Фесса вторая половинка Аркинского Ключа, чувствуя близость двойника. Всё верно, подобное притягивается подобным. Особенно магическим.

Аэсоннэ настигала Салладорца, а сам великий маг уже не падал комком бездушной плоти. Нет, Эвенгар шевелился, полёт его замедлялся, а взгляд мёртвых глаз не отпускалФесса.

Крылья юной драконицы сомкнулись вокруг салладорского мага.

«Скорее, папа, долго мне его не удержать!»

Фесс протягивает руку — вторая половина чёрно-алого Ключа совсем рядом, некромант чувствует ее всем существом; он касается пропитанных уже запекшейся высохшей кровью одежд, кисть его ползет, словно паук на добычу, пальцы нащупывают твёрдые грани… И вдруг оживает находящаяся у него часть заветного артефакта, словно делясь силой со своей половинкой. В тот же миг по телу Салладорца пробегает судорога, труп выгибается, рот раскрывается в немом вопле, глаза вспыхивают нестерпимо-яростным зеленым пламенем.

Юная драконица визжит и раскрывает крылья. Кувыркаясь, Эвенгар летит вниз, однако теперь он жив. Даже более чем жив. Фесс выдернул некую скрепу, удерживавшую великого мага на самом краю Серых Пределов, через того хлынула щедро вбрасываемая в Эвиал сила, рывком оттаскивая своего слугу от края смертной пропасти.

Салладорец что-то рычит, изо рта у него летят брызги, почему-то зелёного цвета.

Сверху надвигается яростный шум крыльев, семеро драконов настигают юную товарку, Эвенгар трусливо пригасает, сжимается в комок, обхватывая колени руками — и проваливается вниз, в единый миг исчезая в бездне. Только что был здесь — и вот уже его нет, а вокруг лишь лопаются молнии, посылаемые защитниками великой пирамиды Утонувшего Краба.

Какая ж силища, невольно думает Фесс. Так и не воссоединившаяся со своей половиной часть Аркинского Ключа в его руке вновь холодна. Словно уснула. На время.

Чаргос и остальные берут Аэсоннэ в кольцо. Рысь-первая и Безымянная давно отстали, им, наверное, сейчас ничего не угрожает — мощь и гнев пирамиды обращены только надерзко ворвавшихся в самое её сердце драконов, на них одних.

Вот — содрогнулся от удара молнии Редрон, взревела от боли, но осталась в строю Вайесс. Маги пирамиды пристрелялись, молнии мелькают всё ближе и ближе, взрываются огнешары, на какие-то футы промахиваются каменные ядра и острые ледяные копья.

Дно, ну скоро ли?! Или у этой бездны и впрямь его нет?! Но не зря же говорили, что Уккарон — страж перехода, что великая пирамида должна закончиться Чёрной ямой.

Слепящая нить молнии оплетает шею и крылья Беллем, кувыркаясь, отлетает в сторону Флейвелл, и Фесс кричит, не слыша собственного крика — кажется, огненные кнуты стегают не драконов, а его самого.

Что я могу сделать, что?!

…Далеко позади ровно сбегают вниз по ступеням рыцари в белоснежных доспехах, неведомо откуда явившиеся и неведомо зачем вмешавшиеся в битву. Топот множества ног — словно настойчивый стук в сознание некроманта.

Мы здесь. Мы пришли. Мы поможем.

Они наступали тесным, плечом к плечу сбитым клином, каждый в строю знал не просто своё место — движения казались затвержёнными и повторенными на бесконечных учениях. Безмозглые зомби в красном и зеленом, размахивая косами, бросались на сверкающе-белый клин — и разлетались в стороны, изрубленные в мелкое крошево.

Их цель близка, понял Фесс. Цель этих воинов в белом совсем рядом, не знаю только, какая. Казалось, на ногах у рыцарей выросли крылья — некромант и драконы падали отвесно вниз, воины же сбегали по бесконечной лестнице, однако каким-то образом умудрялись не отстать. Более того — они уже не «далеко позади», стройный клин совсем рядом.

Пальцы Фесса нащупали твёрдые и холодные грани соединённых между собой магическим образом кубиков.

Половина Аркинского Ключа. Открывающая дорогу к Западной Тьме, но не выпускающая на свободу её саму. Вторая половина, оставшаяся у Салладорца, отворит врата Сущности, однако не даст Тёмному магу приблизиться к ней.

Атлика на Пике Судеб потерпела поражение. Я решил — это доказывает то, что Салладорцу без нашей половины артефакта ничего не сделать.

А что, если я был неправ?! — словно ледяная вода по спине.

Что, если и это оказалось ещё одной уловкой? Что, если он с самого начала отлично знал,какую именноиз половинок «отдать» надоедливому некроманту? Некроманту, дергающемуся на ниточках самого Эвенгара?

Как я мог этого не увидеть?! — застонал про себя Фесс. Не увидеть лежащего перед самым носом!

Эвенгару не требовалось пресловутой «второй половины». Ему нужна была одна-единственная, та, что сейчас у него в руках. Всё остальное — иллюзия, чтобы заставить врагов совершать нелепые ошибки и тратитьзря драгоценнейшее время.

Барьер, защищающий Западную Тьму, будет расширяться по мере того, как станет расползаться сама Сущность. Это ведь не крепостные стены, это магия. И Салладорцу такоетолько на руку.

Настичь. Отобрать. Любой ценой!

«Я поняла, папа!»— и сейчас Фесс был благодарен дерзкой драконице, в который раз попросту считавшей его мысли.

Новый рывок. Аэсоннэ мчится, уворачиваясь от лопающихся совсем рядом молний; огни на бесконечных ярусах сливаются в сплошные полосы.

…Они словно несутся по кругу — потому что рыцари в белом совсем рядом. И они не только разбрасывают зомби в шипастых доспехах — но и очищают ярус за ярусом. Швыряют что-то внутрь, и бесчисленные бойницы выхаркивают пламя. Почерневший и мёртвый, этаж замирает, маги-защитники великой пирамиды сожраны бушующим огнём.

Почему же рыцари не поступали так сразу? Их сила возросла — стоило им достичь настоящих глубин?..

Сужается пирамида. Кажущаяся бездонной пропасть всё-таки должна чем-то закончиться.

Чаргос оказывается рядом, и в сознании Фесса возникает поразительно спокойная, умиротворённая речь старого дракона:

«Мы держимся из последних сил. Ещё немного, и мы станем умирать, молодой некромант. Смерть дракона — взрыв его Кристалла. Высвобождение целого океана силы. Постарайся распорядиться ею с толком. Мы постараемся, чтобы это произошло не раньше, чем ты встретишься с Салладорцем. Остальное потрать на Сущность, прошу тебя».

«Я…— начинает Фесс, он хочет сказать, что всё не так, что они победят и драконы-Хранители вернутся в родные пещеры, и тотчас понимает — это ложь. И Чаргоса она только оскорбит. —Я сделаю всё так, как ты говоришь, дракон».

«Хорошо…»— эхом отзывается Чаргос и, взревев, бросается вбок, принимая на себя молнию, предназначенную едва держащейся в строю Флейвелл. Красно-кирпичная чешуя вожака Хранителей дымится, кое-где лопается, сам дракон вскидывает голову, кричит от боли, но места в боевом порядке не теряет.

А впереди вновь начинает маячить человеческая фигурка, источающая гнилостно-зелёный свет.

Салладорец. И на сей раз ему не уйти.

Позади один за одним выдыхают пламя ярусы. Осталось продержаться совсем чуть-чуть.
* * *

Тишина. Мягкие щупальца протягиваются со всех сторон, оплетают голову.

Тьма. Глазницы словно залиты невесомыми чернилами.

Магия. Ее больше нет.

Осталось лишь то, что делает бывшего Истинного Мага Новым Богом.

— Брат? Что случилось, брат?

— Это спрашивает хитроумный Хедин? — В голосе Ракота прежняя ярость, сейчас смешанная с горечью. — Мы в ловушке. Игнациус обхитрил всех, даже тебя. Мы ждали грандиозной битвы, а нас повязал по рукам и ногам какой-то захудалый колдунчик! И даже Хаген не помог, хотя должен был следить за каждым его шагом! Куда смотрел Читающий?.. Куда они вообще делись: и мой, и тот, что сопровождал Хагена?

— Про Читающих я и сам бы не отказался узнать. Что же до Хагена… Коль не справился даже он, то значит, Игнациуса никак не назовешь «захудалым колдунчиком».

— Пусть себе, — ворчит Ракот. — Можешь пошевелиться, брат?

— Нет. А ты?

— То же самое.

— Славно, — тихо произносит Хедин. — Славно попали.

— Исчерпывающе. — В каждом звуке чувствуется переполняющий Ракота гнев. — Есть мысли, как отсюда выбраться, брат?

Хедин молчит. Впервые ему нечего сказать. Да, конечно, он сможет разобраться в механизме этой ловушки. Для этого понадобится время, сосредоточенность. И его собственная «божественность». Он терпеть не может этого слова, но сейчас иного и не подберёшь. То, что невозможно отнять, от чего невозможно отсечь никакими стенами. Лежащее в самом основании сущности, носящей имя Хедин.

— Только, боюсь, к тому времени всё кончится. — Ракот не старается скрыть горечь. — Чего ты ждал, брат?

— Атаки Дальних, — признался Хедин.

— Атаки Дальних… — Кажется, в словах Ракота мелькнуло презрение. — А что, если ловушка Игнациуса — и есть та самая атака? Это Молодые Боги сражались с нами в открытую, в чистом поле, рать против рати, меч против меча. А на что способны Дальние? Ты так уверен, что…

— Ни в чём я не уверен! — сорвался Познавший Тьму. — Дай мне подумать, брат. Я найду решение.

— Не сомневаюсь. Но здесь не обойтись одними хитроумными заклинаниями.

— А чем же?

Тьма пропускает лишь голоса. Ни шороха одежды, ни позвякивания доспеха.

— Брат, Игнациус продумывал каждую деталь этого заклятия много десятилетий. Может, даже веков. Крючок цепляется за петлю, чары наслаиваются одни на другие. Даже тебе такое не расплести вмиг.

— А тебе не пробить силой.

— Как и тебе — магией, брат. Нет, эти стены разорвёт кое-что иное.

Хедин чувствует, как его губы начинают кривиться в саркастической усмешке — однако что-то останавливает Познавшего Тьму. Никогда ещё Ракот не говорил с такой уверенностью. Бывший Властелин Мрака, похоже, знает нечто, недоступное ему, Хедину. Нечто давно им забытое — но что?
* * *

Император воспарял всё выше и выше, окутанный волнами необжигающего пламени. Какая-то часть разума понимала, что это конец, что в «настоящем» мире, на твёрдой землеМельина он мёртв и труп его распался невесомым пеплом в тот миг, когда две латных перчатки нашли друг друга и когда кость впилась в кость.

Но разве он умер, если может видеть, слышать и осязать? Или это гримасы агонии, бред сгорающего разума, растянувшего в вечность последние мгновения?

Враг Императора еще рядом. Белые перчатки словно сплавились друг с другом.

Император никогда не принадлежал к сословию магов. Умел творить кое-какие чары — это верно, но лишь за счёт вручённого Радугой кольца с чёрным камнем, заставляя, в частности, порхать по библиотеке пергаментные свитки. Горящая кровь — от белой перчатки, высасывавшей из него силы, словно вампир; но злой вражий дар, сам того не желая, поделился с правителем Мельина магическим умением.

Нет ни боли, ни страха. Одно неотвязное, заполнившее всё существо желание, нет, страсть — закрыть Разлом. Пройтись по страшной ране в теле Мельина калёным железом, превратив самого себя в тлеющий рдяным стальной прут. Ране неважно, что чувствует прижигающее её.

Но для этого надо вырвать у призрака вторую перчатку. И здесь не поможет ничто, кроме собственной воли.

Под ними — Мельин, обезображенный, подвергшийся насилию, но не обесчещенный. Неведомая Императору сила — злая сила, несомненно — изгнала из него Древних, хранителей, что десятки веков стояли на страже; что ж, придётся справляться самому. Человеческая воля, твёрдо решив пожертвовать телесной оболочкой, способна на многое. Бедалишь в том, что «просто жертвой» тут не обойдёшься. Сколько легионеров сложили головы, храбро сражаясь за Империю, где они родились, и за Императора, принявшего их присяги! — и разве их пролитая кровь хоть немного, но сузила края Разлома?

«Сузила, — вдруг пришёл ответ, и правитель Мельина встрепенулся. Говорил Ракот — с трудом, словно задыхаясь, или же голос его пробивался сквозь неведомые преграды.— В тебе сейчас горит и она тоже — кровь всех, кто погиб «за Мельин», неважно, от лап ли козлоногих, от мечей семандрийцев или жертвенного ножа магов Радуги. Обратись к ним, мой ученик, возьми цену их смерти, других союзников у тебя не осталось».

Ракот ли произнёс эти слова, или просто воображение Императора — неважно. Он твёрдо знал, что делать — и во имя чего.

Огненный смерч возносил двух сцепившихся врагов всё выше, ещё чуть-чуть — и они достигнут небесного купола.

Пора кончать с ним. По-императорски. Достойно правителя Мельина.

Вот они, глаза Тени, словно две дырки в черепе, заполненном гнилью. Вы ничто, козлоногие твари, вы тлен, прах и разложение. Заклятье Нерга не ослабляло вас, напротив — придавало вам новые силы. Наделяло способностью разрушать самим, без посредников. Тогда я не разгадал хитроумный план всебесцветных, иначе никогда бы не обратился к ним за помощью.

Вы — пустота. Стоящее на грани меж бытием и небытием. Та самая грань — она состоит из вас. Вы — инструмент превращения, ничего больше.

Призрак шипит, оскалив чёрные пеньки искрошившихся зубов. Морок и видимость, но отражающая внутреннюю суть. Суть тлена и праха.

Все живое Мельина, отжив своё, уходит обратно в его землю, возвращая всеобщей Матери взятое в долг на время собственных дней. Круг замыкается, великий круг жизни, где смерть — естественный закат, за коим — глубокая ночь, а там, кто знает, может, и новый рассвет. Но вы, явившиеся твари бездны, вы — размыкание этого круга. Нарушение установленного хода вещей, сбой в исполинских часах, регулирующих жизнь не людей, не народов и даже не империй — но миров и их совокупностей.

За мной — Мельин. А за тобой, козлоногий?

От далёкой земли поднимаются лёгкие серебристые тени. Люди, животные, дома, какая-то утварь. Даже детские игрушки.

Всё, что с любовью творили человеческие руки, во что вложены труд, умение и душа.

Лица легионеров. И совсем молодых мальчишек, едва вставших в строй и погибших в первом же бою, и седых ветеранов, прошагавших от моря до моря, тех, что полегли, быть может, прикрывая тех же мальчишек-новобранцев.

Дети. Не допели, не добегали, не доиграли. Их нашёл жертвенный нож мага Радуги, уверенного, что он творит сейчас «меньшее зло». Сейчас они тоже рядом со мной.

И ещё лица — тех, кого накрыло смертоносным приливом. Кто не успел или не смог уйти, убежать от надвигающейся лавины, кто остался на захваченных козлоногими землях;они тоже жили недолго. Твари не знали никаких ритуалов, они не приносили никого в жертву, нет — они просто убивали всё живое, оказавшееся у них на пути.

Императору кажется — в спину ему упираются тысячи рук. И даже детские ручонки обретают сейчас совсем недетскую силу.

Горящая кровь выплёскивается наружу, обволакивает задёргавшуюся Тень.

Только теперь приходит боль, рвущая, выворачивающая наизнанку, раскалывающая кости тупым зубилом. С болью подступает и страх, извечный её союзник, ужас, что на задуманное не хватит сил.

Императору кажется — он кричит, разрывая связки. Но ему отзываются — и в хоре множества голосов слышится нежный голос Сеамни вместе со звенящим детским голоском, произносящим только одно короткое слово:

— Папа!
* * *

Вейде, вечная королева эльфов, обитателей леса со столь же выразительным именем, обернулась.

Всё исполнено. Обречённый Эвиал, куда ворвался вечноголодный Спаситель, остался позади. Следы уходящих заметёт, никто не бросится в погоню. Время начинать всё заново, в другом мире, под другими звёздами. Никто ведь не снимет с неё главного долга, того, что она сама возложила на себя — спасать от посмертиявсехпогибающих эльфов. Неважно, где в Упорядоченном их настигла гибель — королева Вейде, единственный настоящий некромант среди своего народа, вытащит души из долины теней.

Что творится сейчас в покинутом ею мире, эльфийка старалась не думать. Прожив под его небом бессчётные века, видев собственными глазами первый приход Спасителя и творимые Им чудеса, она твёрдо знала — когда Ему взбредёт в голову посетить Эвиал вторично, её народа там уже не будет.

Ради этого она служила всем, кто мог помочь. Предавала и меняла союзников. Вступила в распрю даже с сородичами из Нарна — в глазах Инквизиции всё должно было выглядеть как настоящее, и потому ссора между Светлыми и Тёмными эльфами тоже получилась настоящей. С пролитием крови, всё как полагается. Святые отцы купились, без выведанного у них я никогда бы не составила такое заклятье, что позволило увести из Эвиала всех до единого эльфов, обитавших там. Даже гордецы из Заповедного леса, Царственные, как они себя называли, эльфы — последовали за ней. Все ли, не все — неважно. Кто не последовал, тот не эльф.

А там, внизу, драка будет та ещё. Даже жаль, что она, Вейде, не увидит. Глупый Анэто так и не понял, в чём главная цель ее заклятий.

А она в том, чтобы оттолкнуться от непроницаемого барьера, ограждающего Западную Тьму.

Ослабленная заклинанием, надломленная, преграда не выдержала. Вейде знает, она слышала грохот обвалов, видела крипты, проваливающиеся сами в себя.

Даже жаль, что приходится уходить. Всегда мечтала увидеть, как Спаситель схватится с Западной Тьмою. Впрочем, цена соответствует. Нет больше «Вейде, королевы Вечного леса». Есть Владычица эльфов Эвиала, а вскорости — и иных миров.

Теперь потребуются тела, много тел. Предстоит возродить во плоти тех, кто поделился с ней силой, необходимой для победы.

А глупые людишки пусть остаются там, внизу. На поживу Спасителю.

…Вейде оглянулась. И едва заметно сдвинула брови — покинутый ею Эвиал сверкал гладкой, иссиня-чёрной бронёй. Кто-то — или что-то — восстановил разорванную было преграду, вновь запечатал мир, да так, что теперь оттуда едва ли вырвется даже Спаситель. Точнее, Он-то как раз вырвется — это была просто фигура речи — но даже Ему придётся попотеть, если, конечно, у таких сущностей есть пот.

Было там и что-то ещё, какое-то непонятное шевеление на самых границах. Вейде не хотела «приглядываться» (то есть пускать в ход какие бы то ни было заклятья-прознатчики) — они неизбежно выдали бы её с головой. Однако сила к пределам Эвиала подступила нешуточная.

Конечно, против Спасителя никакая армада не покажется достаточной.

В любом случае, мы убрались оттуда вовремя, успокоила себя эльфийка.

И ничто не последовало за нами следом, прибавила она.

— Каррр!

Вейде вздрогнула.

Из окутывавшей окрестности Эвиала мглы вырвался огромный ворон. Пронёсся над самой головой эльфийки, играючи увернувшись от выпущенных в него стрел. Видно, до этого он гнался за уходящими Перворождёнными, умело скрываясь в складках Междумирья, так, что всё искусство королевы Вечного леса не смогло его обнаружить.

Он показал себя не раньше, чем счёл это необходимым.

Королеву эльфов пробрала дрожь.

На неё в упор смотрели глаза страшной птицы — совершенно не вороновы, красные, с четырьмя зрачками в каждом.

Вейде пошатнулась, нелепо взмахнула руками — вся магия разом вылетела из головы.

Ворон пронёсся, хрипло каркнул ещё раз и скрылся — канул в густом тумане, поднимавшемся по обе стороны проложенной в Межреальности тропы.

Потрясённую владычицу подняли. Она лишь махнула рукой — идите, мол.

Длинная колонна эвиальских беглецов продолжала путь, однако мгновенно разнёсшийся слух о жутком спутнике заставлял эльфов пугливо втягивать головы в плечи и посылать зачарованные стрелы во всё, что представлялось хоть чуть-чуть подозрительным.

А сама Вейде молчала. До самого конца ею же проложенного пути, когда впереди замаячила бело-голубая глобула нового мира, с которого — как рассчитывала эльфийская властительница — начнётся новая история её расы.

Что-то подсказывало былой королеве брошенного ею Вечного леса, что всё окажется совсем не так, как ей представлялось.

Но это уже совсем другая история.
* * *

— Вот так встреча. Гелерра!

— Аррис, — церемонно поклонилась крылатая дева.

— Не ожидал тебя здесь встретить, — пробасил Арбаз, перекинув бомбарду с одного плеча на другое и без светских ухищрений протягивая миниатюрной адате широкую, словно лопата, ладонь.

Аррис с Ульвейном, элегантно кланяясь, поцеловали изящную кисть гарпии.

Оказавшись возле самого Эвиала, подмастерья Хедина не могли не столкнуться.

«Неужели наставник мне не доверяет?! — в ужасе подумала Гелерра, глядя на пару усмехающихся Тёмных эльфов, изысканных, словно обнажённые стилеты; широко ухмыляющийся в бороду Арбаз казался рядом с ними неотёсанной деревенщиной. — Не доверяет и потому прислал ещё и их мне на… на помощь? Или на смену?»

— Аэтерос отдал нам приказ идти к Эвиалу, — видя напряжение адаты, поспешно заговорил Аррис.

— И?.. Что он велел вам сделать, когда вы до него доберётесь?

Тёмные эльфы переглянулись.

— Не обращай внимания, дева, — прогудел гном, приставляя чудовищную бомбарду к ноге. — Нас не присылали встать над твоим полком. Тут такие дела закрутились… — Он помотал косматой головой. — Гаррат… то есть, я хотел сказать, аэтерос — велел нам спешить в Эвиал. Но зачем или для чего — не сказал.