Чтение 47–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

— Ты ведь бывала здесь раньше? Тогда — всё обстояло как и сейчас?

— Нет, — покачала головой волшебница. — В те дни я ощущала магию всебесцветных за три дня пути. А теперь…

— Затаились, — мрачно бросил Баламут. — Как пить дать!

— А ещё, гноме, что скажешь? Есть ли здесь…

— Тоннели да подземелья, повелитель? — перебил тот. — Есть. Как не быть. Я аж дрожу, мой Император — уходят так глубоко, что даже мне дна не углядеть.

— Дна не углядеть? — удивилась Сежес. — Это как же?

— Да вот так же. Знаю, что всегда дно бывает, у любой бездны, даже эвон, у Разлома имеется, раз вы, повелитель, нашли там на что ногою встать и от чего оттолкнуться, дабы, значить, обратно выбраться. А тут нету. — Гном болезненно сморщился. — Ох… аж живот сводит, как всмотрюсь. Никогда высоты не боялся, а тут — засасывает, затягивает, словно подгорный водопад.

— И как же глубоко они зарылись, хотел бы я знать?

— Не ведаю, — беспомощно развёл руками гном. — Не вижу я его, дна-то. Всё темнотой затянуто. Не видать, вот ведь какие дела.

— Уйдут, — скрипнул зубами Клавдий. — Как есть уйдут. Не через дольмены, так по этим крысиным ходам.

— Они выходят где-нибудь на поверхность? Баламут? Сежес — можете определить?

Гном и волшебница переглянулись.

— Постараемся, мой повелитель, — миг спустя ответили они хором.

— А я пока прикажу развернуться баллистам, — отсалютовал Императору Клавдий. — Проверим всебесцветность на крепость.

…Легионы деловито валили лес, копали рвы, окружая башню Восьмого Ордена двойным кольцом. Запершиеся там маги не отвечали, строение казалось пустым и мёртвым, в редких бойницах не промелькнуло ни единого огонька. Никто не появился и наверху, меж зубьев серокаменной короны — словно и не окружали твердыню всебесцветных многочисленные легионы.

Дану эти дни держались особняком, однако в первый же вечер после того, как армия достигла заветной башни, Седрик испросил у правителя Мельина аудиенции.

— Западня, повелитель людей, — без предисловий начал князь-маг. — Ловушка. Мышеловка, как вы говорите.

— Спасибо, я понял, — кивнул Император. — Не стоило трижды повторять одно и то же, даже если говоришь с человеком. Поверь, князь Дану, мы способны понимать куда быстрее и больше.

Седрик прикусил язык, молча ругая себя за оплошность. Они — твои союзники, как ни печально. Других нет, и ты сам вызвался идти в этот поход…

— Итак, западня? — Император скрестил руки на груди. — Очень хорошо. Ты имеешь представление, как она должна сработать, доблестный князь-маг?

Вождь Дану медленно покачал головой:

— Если б так, я пришёл бы к тебе, повелитель людей, с детальным планом этого капкана. Я просто чувствую, что он есть и насторожён. Нельзя забывать о дольменах, окрестные леса просто напичканы ими. И ещё неким образом это связано с некромантией. Не удивлюсь, если Нергу потребны человеческие жертвоприношения в особо больших количествах.

Император молча кивнул. В словах Дану имелся свой резон.

— Спасибо тебе, благородный Седрик. Твоё предупреждение, надеюсь, спасёт не одну жизнь.

Князь-маг ответил коротким и резким кивком — наверное, поклониться человеку по-настоящему по-прежнему оставалось выше его сил.

— Он прав, — шепнула Сеамни, когда за Седриком сомкнулся тяжёлый полог походного шатра. — Капкан. Западня. Мышеловка. Потому-то они так спокойно и дали нам дойти до самой башни. И бароны требовались для того же — приманка. Чтобы волки ни в коем случае не повернули назад.

— Надеюсь, эти волки ещё вцепятся кому надо в глотку, — негромко заметил Император.

День, и два, и три протекли без всяких происшествий. Легионеры занимались привычным делом — как и всегда, осадив крепость, вокруг неё строили оборонительные линии, внутреннюю и внешнюю: опираясь на них, атака могла развиваться спокойно.

Нерг не подавал признаков жизни.

Клавдий приказал установить тяжёлые катапульты и требушеты, однако каменные ядра бессильно дробились о стены башни, не причиняя ей ни малейшего ущерба.

Как и следовало ожидать.

Проконсул предложил было бросить это дело, но воспротивилась Сежес. Мол, от ядер никакого толку лишь на первый взгляд, а на самом деле они заставляют аколитов Нергаподдерживать отражающие заклятья, попусту растрачивая силы.

Меж тем тревожные вести шли и с востока, и с запада. На закате вновь напирали оживившиеся твари Разлома, на восходе оправившиеся от страшного разгрома семандрийцы (небось, не без помощи Радуги!) попытались сбить с рубежей оставленные там немногочисленные легионы. Оборону держали растянутые тонкой нитью вдоль речных рубежей Четырнадцатый, Шестнадцатый, Восемнадцатый, Девятнадцатый, Двадцатый, Двадцать первый и Двадцать второй — в большинстве новые, недавно набранные, о каких бывалые вояки говорили — «у них и орёл ещё не облупился». Из старых, заслуженных — на востоке Пенного Клинка медленно восстанавливался Седьмой легион, «волки», и его когорты, сохранившие лишь три сотни ветеранов, уже были почти готовы к бою.

Вдоль Суолле и под Лушоном вновь разгорелись жаркие схватки. Пока это ещё не настоящее наступление, уверяли Императора командиры легионов. Семандра прощупывает нашу оборону, ищет брешь для удара. И хотя таких сил, как раньше, восточным королевствам уже не собрать, угрозу они по-прежнему представляли немалую. На восток бежало множество пахарей и ремесленников из областей, ныне оказавшихся под козлоногими, заброшенные некогда края меж городами Сельме и Илдар оживали; особенно там, где опустели баронские замки. Пропустить туда жадных до крови и мщения семандрийцев — смерти подобно.

Всё, отпущенное ему время исчерпано, понимал Император. Надо покончить с Нергом. И затёртые слова «любой ценой», увы, как нельзя лучше отражали действительность.

Волшебников всегда губила самонадеянность. Радуге и в страшном сне не могло присниться, что какой-то простолюдин-самоучка или маг-ренегат придумает-таки средство,лишающее чародея способности творить заклятья. Без этого, понимал Император, он не добился бы и десятой доли успеха. Всё рассчитал патриарх Хеон, жаль, ошибся лишь в самой малости; впрочем, едва ли хитрый лигист остался бы в союзе с правителем Мельина — крысы ищут лишь собственной выгоды. А какая уж тут выгода, когда с одной стороны — Семандра, с другой — бароны вкупе с магами, а с третьей надвигаются твари Разлома, грозя похоронить всех, и врагов, и друзей, не делая меж ними различий.

Что ж, не будем мешкать. Посмотрим, не обломает ли зубья о броню легионов хвалёный «капкан Нерга».
* * *

— Гвин?.. Гви-ин, мне страшно, Гвин…

— М-м? — Император просыпается мгновенно, сон слетает с век подобно ночному мотыльку, рука сама находит эфес.

Сеамни стоит на коленях, волосы распущены, руки молитвенно сжаты — ни дать ни взять, кающаяся грешница. Хотя, как иерархи Спасителя бежали на дальний юг, о Церкви в Мельине почти забыли; лишь не бросившие паству простые священники мелких храмов пытались, как могли, напоминать о вере.

— Они начнут сегодня, — медленно произносит Дану, едва разжимая губы. — Нерг устал ждать. Им нужна кровь, этим всебесцветным. Кровь, смывающая все краски с сути вещей. Серая кровь. Крысиная…

— У крыс она красная. Как и у нас.

— Серая кровь. Крысиная, — упрямо повторяет Дану. Серая кровь. Серый туман. Живое марево, заполнившее Разлом.

…Туман, мокрый и холодный. Плещущийся волнами вокруг холма, где на вершине горят два алых пятна, рассечённые чёрным крест-накрест.

Сквозь мглу прорисовывается острая игла, вонзившаяся в далёкое небо, царапающая облака. Башня Нерга — всё в этом видении надело маски.

— Они начнут сегодня, — плывёт завораживающий шёпот.

— И ты начни! — С холма сквозь мглу протягивается твёрдая рука. Чёрная латная перчатка крепко стискивает белую, трещит и гнётся кость, брызжет в разные стороны мигом вскипающая кровь, однако Император даже рад этой боли — потому что так приходит освобождение.

Он теряет кровь, с кровью — уходит жизнь. Так пусть уж уйдёт так, чтобы от башни Нерга не осталось даже воспоминаний.

— Коня, Кер-Тинор!

Мы тоже начинаем.
* * *

Имперский лагерь не спал. Вернее, спали в нём только те, кому положено. Менялась прислуга возле требушетов, баллист и катапульт, в свой черёд несли стражу на частоколах отряды велитов, и белые, свежеошкуренные концы брёвен угрожающе целились в ночное небо.

Всё изменилось в единый миг, стоило Императору вскочить в седло, а Вольным — сомкнуть вокруг него ряды.

Сеамни тоже вспархивает на конскую спину и неожиданно завязывает себе глаза тёмным шарфом. Император удивлённо поднимает бровь, однако на слова у него уже не остаётся времени — прямо по лагерю, опрокидывая палатки и котлы на треногах, мчится верхами Сежес, сопровождаемая Баламутом, едва удерживающимся за спиной у чародейки.

— Начали! — вопит волшебница, не обращая внимания на легионеров из числа Серебряных Лат. — Начали они, повелитель!

— Не хватило терпения дождаться, пока мышь дёрнет за крючок?

— Какие мыши, какой крючок! Демоны, мой Император!

…Подножие башни Нерга скрывали клубы жирного, непроглядного дыма. Иссиня-чёрного, невозможного в природе. Казалось, там горит сама земля.

И, подобно тому, как из серой мглы Разлома возникали козлоногие, из аспидно-клубящегося мрака десяток за десятком выходили самые причудливые существа, какие только могло представить себе человеческое воображение.

Создание, вызванное адептами Бесформенного и окончательно добитое сейчас Сеамни, показалось бы по сравнению с ними истинным красавцем, образцом гармонии и изящества.

Прыгучие, на уродливых лягушачьих лапах, с длинными пастями, усеянными зубами в три ряда — такие никогда не появятся сами по себе, только силой злобной, извращённой магии. Ползающие, с клубком щупалец на темени и крабьими клешнями. Огромные пауки со скорпионьими хвостами и жалами. Имелись и отдалённо напоминавшие людей — многорукие великаны о нескольких головах, словно сросшиеся телами.

— Это — ловушка? — нахмурился Император.

Атака, конечно, опасная. Но она в лучшем случае отбросит легионыотбашни. Или всебесцветные намерены захлопнуть капкан не в этом месте?

— Сежес!..

— У меня всё готово, мой Император. — Волшебница хищно усмехнулась. — Вот и права оказалась. Берегла-берегла… а сейчас пригодится.

Баламут только страдальчески покачал головой и осторожно придвинулся, словно готовясь в случае чего подхватить чародейку.

Скрюченные пальцы Сежес впились в гномий амулет, сквозь сжавшуюся ладонь пробивался яркий, режуще-белый свет. В руке стали видны жилы и даже кости; голова волшебницы запрокинулась, губы побелели, глаза закатились.

Баламут поспешил поддержать её, не то Сежес и вправду бы опрокинулась.

…Демоны не успели добраться до частокола, где уже приготовились к отпору легионеры. Наверное, чародейка «отзеркалила» чары, потому что вдоль всей линии имперских укреплений заклубился такой же дым, непроглядный и густой, только другого цвета — застарелой крови.

Из него такими же стройными рядами повалили такие же создания, что бросил на мельинскую армию Нерг. Столь же мерзкие и отвратительные. Не уступающие в кровожадности. И точно так же готовые сражаться до конца, не щадя живота своего.

Воины передовых когорт, уже готовые встретить вражий натиск, разразились восторженными воплями. Через головы «своих» демонов полетели арбалетные стрелы — во множестве.

Нерг не ответил ничем.

Тревога уже подняла на ноги всех в имперском лагере, выстраивались легионы, иные — лицом к башне, иные — спиной, на случай, если атака последует и с тыла.

С рёвом, визгом, воем и скрежетом две армии демонов сцепились.

А Сежес тихонько вздохнула и без чувств осела на руки к Баламуту.

Император, Сежес, Вольные, Клавдий и остальные, замерев, смотрели, как орда вышедших из ночного кошмара чудовищ рвёт друг друга на части, кромсает клешнями, давит щупальцами, вспарывает когтями животы и норовит задушить врага его собственными кишками. Ни та, ни другая стороны не могли взять верх, черно-красное кольцо то придвигалось ближе к башне всебесцветных, то вновь подавалось назад, к частоколам; нерассуждающие тупые твари терзали друг друга, и даже закалённым легионерам становилосьдурно при виде вспоротых животов и порванных глоток.

Баламут и подручные Сежес хлопотали над лишившейся сознания волшебницей; гномий амулет помаленьку угасал. Пальцы чародейки его так и не отпустили.

— И это всё, на что ты способен, Нерг? — прорычал Клавдий.

Пространство между лагерем легионов и башней заполнилось растерзанными тушами. Иные демоны бросили драку, предавшись более приятному занятию — трупоедству. Правда, обжорам не повезло — другие, более свирепые твари походя растоптали занявшихся чревоугодием.

Последние двое, самых крупных и злобных, долго кружили по истоптанной и залитой дурнопахнущей кровью земле, цепляли друг друга то рогами, то клешнями, то когтями; пока наконец их обоих не охватила, верно, поистине слепая ярость — твари разом бросились друг на друга, вогнав кто куда весь набор смертоубийственных орудий. Два тела в конвульсиях повалились, подёргались несколько мгновений — и замерли уже навсегда.

Сежес всхлипнула и открыла глаза. Баламут всхлипнул в свою очередь, заключив чародейку в отнюдь не платонические объятия.

— Первый козырь мы побили, — хладнокровно заметил Клавдию Император. — Только, боюсь, это был вовсе не козырь. А так, проверка. Разведка боем.

— Стоило ли терять просто так столько могущественных слуг? — усомнился проконсул.

— Если сейчас последует второе пришествие демонов, то стоило. Сежес говорила, что призвать такую силищу она сможет только один раз.

Валявшиеся туши погибших демонов начали медленно тлеть. Башня Нерга стояла незыблемо, неколебимо, словно заправилам Всебесцветного Ордена гибель их нововызванной армии была совершенно безразлична.

— Заманивают, — с уверенностью бросил Император.

Надо атаковать. Правильной осадой твердыню всебесцветных не взять. Не подвести и подкоп — если припомнить слова Баламута, что башня возведена над уходящими невесть в какую глубину подземельями.

Император невольно взглянул на белую перчатку, сейчас испятнанную его собственной кровью.

Это оружиеон тоже сможет использовать только один раз. И, в отличие от Сежес, глаз уже не откроет.

Так чего же он медлит? Или просто не знает, хватит ли его крови, чтобы запалить неприступные каменные стены башни, о которые разбиваются даже гранитные ядра катапульт?

С его взглядом скрестился взор Сеамни.

«Даже и не думай!»

И — рука на её животе.

Что ж, яснее ясного.

Победи — и не умри. Эх, если бы…

Туман, холодный и мокрый. Огни окон на холме.

И чёрная длань, протянувшаяся сквозь гнилую хмарь.

Ты в ответе за всё, Император Мельина.

Ты отдаёшь свою кровь, чтобы жил твой мир. И какая разница, отдашь ли ты её всю или только девять десятых?

Дым рассеивается. Ну, Нерг, что теперь? Ход за нами, не правда ли?

Сежес уже сидела, бледная, и жадно глотала что-то из услужливо поднесённой Баламутом фляжки. Император разобрал слова гнома:

— Ну вот, я ж говорил, гномояд — он завсегда помогает, у меня-то он особо забористый, собственной перегонки, высшая очистка, как слеза, Царь-горой клянусь!..

— Умгум… — Волшебница благодарно кивала. Гномояд она уже пила безо всякого смущения.

…А потом случилось то, что случилось и чего Император ожидал всё это время. Атака демонов, похоже, и впрямь была лишь демонстрацией, призванной отвлечь внимание имперцев от творящегося у них за спинами.

Прав был Седрик, говоря, что окрестные чащи изобилуют дольменами, запечатанными для всех, кроме аколитов Всебесцветного Ордена, входами не то в таинственные коридоры, протянувшиеся через весь Мельин, не то служившими порталами, сквозь которые могли перемещаться верховные маги Нерга.

И сейчас эти порталы открывались.

Взрывалась земля, вековые, намертво вросшие в неё глыбы подбрасывало на десятки саженей; иные раскалывались, другие вспыхивали, словно пуки соломы.

Из разверзшихся провалов, где кипела белесая мгла, так напоминавшая пресловутый Разлом, выходили новые отряды.

Император уже видел их — там, далеко на юге, когда их с его Тайде едва не принесли в жертву непонятным силам. Безликие фигуры в просторных плащах с капюшонами, полностью скрывающими лица. Ног не видно, и казалось, что аколиты Нерга не ступают по земле, а плывут над нею. Змеиные движения, нечеловеческая гибкость — руки гнулись во все стороны. Им никто даже не пытался придать большее сходство с человеком.

Затряслась и застонала земля. С треском валились деревья, аколиты Нерга не утруждали себя поисками троп, они прокладывали себе широкие просеки. Разбившись на семёрки, эти создания строились узкими клиньями, со всех сторон нацеливаясь на имперский лагерь.

Ожила и серая башня. Меж острых рогов венца заметались бледные росчерки молний, раздался громкий треск, словно там рвалась неподатливая мокрая мешковина.

— Сежес! — рявкнул Император, однако чародейка уже стояла на ногах. А рядом с ней — Сеамни Оэктаканн с плотно завязанными шарфом глазами.

— Дым! — выкрикнула чародейка; катапульты и требушеты швырнули к стенам и на вершину Всебесцветной башни дымящиеся тюки с заветным «сбором», подавляющим любого мага. Император помнил, что на аколитов Нерга это действует куда слабее, чем на простого чародея Радуги, и поэтому сейчас запасов не жалели. Велиты в свою очередь подожгли фитили, дымовые стрелы вонзались в землю перед наступающими адептами бесцветных; манипулы решительно сдвинули щиты и взялись за пилумы.

Нергианцы наступали в молчании. Дым явно мешал им, но правильные клинья, выбравшись на открытое пространство, со всех сторон нацелились на развернувшиеся им навстречу легионы.

На частоколах густо засели велиты, лучники и арбалетчики, со всех сторон в бестрепетно шагающих нергианцев летели болты и стрелы, однако большинство отскакивало встороны, отшибаемое незримыми щитами. Большего успеха добивались те, кто одновременно выпускал и дымовые стрелы «со сбором», и боевые. Фигуры в плащах стали падать, хоть и редко и неохотно.

Когда до укреплений оставалось шагов сто, и уже не одно тело в плаще осталось валяться на задымлённой земле, аколиты Нерга остановились. Дружно вскинули руки, словно пытаясь толкнуть вперёд нечто неподъёмное.

Напряглись, и…

Левая рука Императора вспыхнула болью от плеча до кончиков пальцев, словно облитая пылающим земляным маслом. Схватилась за горло и захрипела Сежес, и только Сеамни не шелохнулась — вытянулась в струнку, вскинула подбородок. Глаза Дану по-прежнему оставались завязанными.

Сминалась сухая осенняя трава, трещали кусты — от застывших аколитских клиньев к частоколам катились незримые ядра, круша и ломая всё на своём пути. Дым от сежесовского «сбора» на миг делал их видимыми — нечто серое и монолитное, тупая мощь, сжатая во всесокрушающий снаряд.

Гномы Баламута, числом не меньше полусотни, бросились к одной из катапульт, надрываясь, принялись разворачивать, отпихнув опешившую прислугу. И развернули-таки, и метнули сенный тюк (с грузом в середине, чтобы летело подальше), и даже ухитрились попасть точно перед одним из невидимых ядер. Посланное аколитами Нерга, оно влетело в успевший растечься сизый дым, по сделавшейся видимой поверхности побежали трещины; стремительный бег затормозился, ядро кое-как проползло ещё десятка три локтей и лопнуло, осыпав всё дождём вспыхнувших в воздухе осколков.

Другие снаряды достигли частоколов. Легионеры видели, куда ударит тот или иной, разбегались в стороны; и шары с лёгкостью, точно лучинки, ломали полутораобхватные брёвна, с таким трудом сваленные, приволоченные из чащи, поставленные на попа и вбитые в землю. Ломали — и катились дальше, превращая лагерь в сплошное месиво раздавленных палаток и прочего.

Где-то под каток угодили раненые и недужные. Они умирали молча, зачастую даже не успев крикнуть; не щадя себя, и люди, и гномы, и Дану бросались под невидимые колёса, в последний миг выхватывая кого успевали.

Кое-как выпрямилась Сежес, по-прежнему прижимая руки к горлу.

— Атакуй, мой Император, — только и прохрипела она. — Мне… здесь, кр-х-х-х, не справиться.

А передовые легионы уже невольно подались назад, имперская армия прижималась ближе к башне — ей, похоже, нипочём оказался и заветный сбор, не оправдавший возлагавшиеся на него надежды.

— Атакуй, Император! — заорал и Баламут. Гномы бросили возиться с катапультой, спеша выстроиться в боевой порядок.

— Тайде? — Вместо команды правитель Мельина повернулся к своей Дану.

— Сейчас, Гвин, — прошептала она в ответ. Безмятежно и спокойно, словно они двое плыли сейчас в узкой лодочке по залитой лунным блеском речной глади.

Сейчас, Гвин.

Она надеется на память Деревянного Меча? Заветное оружие дважды спасало её, что, осталась последняя возможность, как в сказке — три желания?

А следом за первой волной уже катились новые ядра. Те же, что пропахали лагерь — взрывались невдалеке от самой башни Нерга, сыпали вокруг пылающим пеплом, но ближе к твердыне всебесцветных получилось нечто вроде спокойного островка, куда вольно или невольно сбивались сейчас резервные когорты второй линии.

Нерг даже не потрудился как следует скрыть свой замысел — настолько уверовал в неизбежность успеха.

Что видела Тайде завязанными глазами? В каких безднах блуждал взор бывшей Видящей народа Дану?

Рядом оказался Седрик, щегольской плащ перепачкан пылью и чужой кровью.

— Атакуй, повелитель людей. И аколитов, и саму башню. Иначе нас смелет тут в мелкую муку.

В этот момент Сеамни Оэктаканн, выгнувшись дугой, высоко вскинула руку — словно вонзая клинок тонкой ладони в набрякшее серое небо.

И — пошли взрываться шары. Один за другим, ещё в поле, разбрасывая не ожидавших подобного аколитов.

— Она это сделала! — услыхал Император потрясённое бормотание Седрика. Вежество не оставило князь-мага и здесь: он говорил на языке людей Мельина.

Сеамни пришлось подхватить, после того как она обессиленно стала заваливаться в седле — силы отданы все, без остатка.

Император коротко взглянул на Клавдия и быстро кивнул.

Завыли трубы. По щитам грянули мечи; и когорты, прямо через проломы в собственных частоколах, пошли на бесцветных. Торопились лучники, вновь потянулся дым от прикрученных к стрелам тлеющих мешочков с высушенными травами.

А Император, передав Сеамни на руки Вольным, в упор смотрел на серую башню.

Как победить? Где у них слабое место? Куда нацелить удар?

…Дождь из стрел, арбалетных болтов и пилумов заставил аколитов Нерга чуть податься назад. Чуть — но не более. Наконечники из закалённой стали лишь дробились и ломались, разбиваясь о воздвигнутые адептами всебесцветных щиты. Бесполезны оказались даже верные, как смерть, гладиусы.

Тогда, на холме, спасавшим Императора очень сильно повезло. Нергианцев захватили врасплох, те не успели подготовиться к отпору — не то что сейчас.

Напиравшие плотным строем манипулы давили, крепко сбив щиты. Легионеры дружно налегли левым плечом — и незримая броня всебесцветных не выдержала, аколиты подались назад. Сыграл свою роль и пресловутый дым; схватка несколько отодвинулась от разрушенных частоколов.

Но это ещё не победа. Что стоящему на бездонных подземельях Ордену гибель сотни-другой человекоорудий! В его арсеналах иного наверняка найдётся вдосталь.