Чтение 27–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

Недолго думая, мессир Архимаг выпустил замораживающее заклинание, достаточно могущественное, чтобы заключить всех его противников в исполинские глыбы льда, проледенив до костей; после чего они просто разбились бы вдребезги, рухнув с огромной высоты на горные склоны.

К его несказанному изумлению, чары оказались отбиты. Кольцо драконов кружилось всё быстрее, и, не успев сплести новую волшбу, Игнациус почувствовал, какой мощи ответ готовят ему разъярённые Хранители.

…Мессир Архимаг никогда не сделался бы многоуспешным, хоть и некоронованным правителем Долины, не умей он мгновенно оценить силу противника. Хранители ещё помнили, наверное, тех, кто создал их Кристаллы; кровь драконов кипела, она была горяча и молода. И мессир Архимаг понял, что сейчас самым благоразумным станет отступить. Магические существа сами по себе, драконы Эвиала оказались вплетены в опутавшую весь мир сеть магических потоков, их ярость была яростью неба, ветра, моря и света; и Игнациус, в свою очередь ловко прикрывшись фантомами, поспешил убраться восвояси. Сотворенных им призраков драконы разносили в пыль одного за другим, и мессир Архимаг проникся к Хранителям (или, правдивее будет сказать, к их силе) изрядным уважением.

После этого он надолго оставил Эвиал в покое. Не забывал, о, нет, мессир Архимаг никогда не забывал ни одной своей неудачи. Но хватало других дел и других врагов, драконы-Хранители мало-помалу отступили далеко в тень. В конце концов, Игнациус мог ждать, сколько ему заблагорассудится.

— Очень жаль, — Динтра даже не посмотрел на бокал с вином, огляделся, зачерпнул воду из кадушки, напился. — Потому что нам следует немедля отправиться туда. Там — центр заговора дуоттов, их мести всему людскому роду.

— Войны меня сейчас занимают мало, — нахмурился Игнациус. — Люди и нелюди воюют с незапамятных времён. Всех войн не предотвратить, любезный мой Динтра.

— Я знаю, — холодно кивнул целитель. — Но эта война — особая. Змееголовые нашли способ выпустить на волю Западную Тьму. Сами же они, насколько я понял, будут пытаться вырваться из обречённого Эвиала. Каким именно образом — пока непонятно.

— Очень интересно, — с деланным равнодушием бросил Игнациус. — И что же это за способ? Готов ручаться — совершенно варварский, с обилием никчемушных жертвоприношений и так далее и тому подобное. Бьют тараном туда, где хватило бы лёгкого толчка, если, разумеется, толкнёт мастер.

— Как именно они откроют Ей путь — я не знаю, — процедил Динтра. — Но тот дуотт не лгал.

— А, гм, нельзя ли мне расспросить этого самого дуотта?

— Нет, — отрезал лекарь. — Он умер.

— Каа-аакая досада, — откинулся Игнациус. — Ну, друг мой, даже не знаю, что вам и сказать. Кидаться куда-то, на другой край света, и всё потому…

— Хорошо! — перебил Архимага Динтра. — А что у вас в планах? Куда бы вы хотели направиться, мессир? Ведь, если я правильно помню наш не столь и давний разговор, то главная цель — покончить с Падшими — не исключала и помощи этому несчастному миру в избавлении от Западной Тьмы?

— М-м-м… совершенно верно. Разумеется, у меня есть детальный план, но, друг мой, я ведь говорил вам, что не могу обсуждать его открыто?

— Я помню, — насупился целитель. — И я готов следовать за вами, мессир, но, повторяю, эта угроза не терпит отлагательств. Её следует парировать немедленно и без проволочек, иначе действительно произойдёт катастрофа.

— Любезный Динтра, я со всей серьёзностью готов отнестись к вашим известиям, — Игнациус кивнул, — однако, согласитесь, менять все планы и намерения только потому, что вам что-то рассказал какой-то умирающий дуотт… а вдруг он лгал? Вдруг хотел ввести нас в заблуждение? И почему он вообще решил, что ему следует открыться именно вам, дорогой целитель?

— Я пытался спасти его, — угрюмо бросил лекарь. — Каким-то образом дуотт понял, что я — не обычный ордосский костоправ. Он почувствовал, что я… в общем, моё происхождение не осталось для него секретом.

— Вот даже как? — Поднял брови мессир Архимаг. — Он раскрыл вас, друг мой? Умирающий чародей самого обычного мирка в считанные мгновения раскусил опытнейшего мага Долины, негласного главу Гильдии целителей?.. Только не надо про Ирэн Мескотт, я-то знаю, как она на вас смотрит, — вообще говоря, последняя сентенция не имела ничего общего с действительностью, но Игнациусу сейчас требовалось вывести из себя замкнутого и обычно немногословного лекаря.

— Именно так, — Динтра и глазом не моргнул. — Он был сильным чародеем, этот дуотт. Очень жаль, что он скончался, вы, мессир, безусловно, многое почерпнули бы в беседе с ним.

— Однако он умер, — Игнациус с трудом сдерживал раздражение. — Умер, и теперь вы предлагаете нам…

— Разве я когда-нибудь обманывал вас, мессир? Да и зачем бы мне делать это? — с укором воззрился на Архимага старый целитель.

— Не обманывали, не обманывали, — Игнациус впервые ощутил неприятный холодок в груди. Это он собирался вывести Динтру из себя! Это ему полагалось выуживать истинные намерения своего визави из оброненных в горячности фраз! А получается-то, что допрашивают именно его, Игнациуса, и как элегантно у Динтры это получилось! — Вы меня — нет, а вот дуотт вас — мог.

— Мессир, смею сказать, что это не первая смерть пациента у меня на руках. Я слышал множество последних признаний, проклятий, угроз или благословений, и, хвала великим силам, научился различать правду и ложь, неважно, звучат ли они из уст человека или нелюдя. Дуотт не лгал. Заговор существует. Западной Тьме вот-вот откроют ворота.

— А этот дуотт ничего не говорил по поводу тех существ, коих мы, что ни ночь, видим над Эвиалом?

— Нет, — Динтра смотрел прямо в глаза мессиру Архимагу, и Игнациус невольно поёжился, настолько твёрд и холоден оказался этот взгляд. — Это, судя по всему, нечто новое.

— То есть вы не можете сказать, входят ли они в так называемый «заговор дуоттов», или нет?

— Не могу, — признался Динтра.

— Понятно… ну что ж, друг мой, дайте мне чуть-чуть подумать.

— Конечно, мессир. Мне выйти?

— Ну что вы, друг мой, как такое вообще могло прийти вам в голову?! — Игнациус счёл за лучшее всполошиться и вообще продемонстрировать смущение. — Прошу вас, никуда не надо выходить. Мне надо лишь сосредоточиться…

Динтра молча кивнул и присел к столу, занявшись давно остывшей снедью.

Гурман и любитель экзотической кухни даже не требует ничего разогреть? — лишний раз отметил про себя Игнациус. Нет, любезный Динтра, ты не тот, за кого себя выдаёшь…

Ладно. Сосредоточиться и в самом деле не помешает.

Итак, заговор дуоттов. Вполне согласуется с тем, что он, Игнациус, видел в Империи Клешней, во всяком случае, ничему не противоречит. Но почемуэтотдуотт оказался настолько словоохотлив? Почему выдал человеку, пусть и лекарю, этот величайший секрет своей расы? С какой стати? В последние мгновения жизни вдруг взыграла совесть? Или ему просто стало донельзя обидно умирать? Может, соплеменники отвергли его, может, он сделался изгоем — едва ли обычный дуотт вот так запросто получил бы место в Академии Высокого Волшебства, оплоте людского чародейства, тем более что люди и дуотты наверняка воевали и не один раз?

— Как вы думаете, дорогой друг, почему всё-таки этот дуотт решил вам открыться? Почему выдал тайну, не унёс с собой в могилу? Едва ли он испытывал какие-то особые симпатии к людскому роду?..

— Он не питал симпатий к людскому роду, это правда, но ещё меньше — к самой идее подобного мщения, — тотчас отозвался Динтра.

— А как тогда он стал обладателем столь бесценных сведений? Он вёл жизнь изгоя, разве не так?

— Так, — кивнул целитель. — Его изгнали как раз после того, как он не согласился с изначальным планом.

— Не согласился с изначальным планом, — Игнациус иронически поднял бровь, — и его оставили жить?

— Дуотты не лишают жизни себе подобных. Так, во всяком случае, сказал мне Даэнур, и я ему верю. Вдобавок он был сильным магом, его так просто было не взять. Потому-то он и пошёл на службу к людям — стены ордосской Академии служили надёжной защитой.

— А почему же не признался раньше?

— План не исполнялся, и дуотт надеялся, что никогда и не начнёт исполняться.

— Погодите, друг мой, эти змееглавцы, они что, бессмертные, словно эльфы?

— Нет. Но жить могут очень и очень долго. Вдобавок Даэнур, не забывайте, мессир, был очень знающим некромантом. Он мог бы отодвигать собственную смерть ещё не одно столетие. По его словам, он ждал «посланца».

— Очень интересно, — сквозь зубы процедил Игнациус. — Что ж, если принять это как данность…

«…А что, вполне возможно. Эти дуотты, судя по всему, весьма злопамятная публика. Могли затаиться на тысячелетия, никакой иной цели, кроме мести, похоже, уже не осталось. Что ж, допустим. Поверим, что дуотт распознал в Динтре чужака — потому что, если всё это выдумал сам целитель, то с какой целью? Заслать его, Игнациуса, на Утонувший Краб, наводить там порядок? Кому это может потребоваться? Падшим? — тут губы мессира Архимага сложились в ядовитую усмешку. — Очень возможно. Но это означает, что приманка заглочена и ему осталось только подсечь добычу».

Его план допускал, что Падшие узнают о его намерениях. Допускал он и то, что они решал самолично покарать злоумышленника, тем более что они, хоть и Падшие, а силёнок у них хватит на сотню таких, как Игнациус. Разумеется, если б у него хватило глупости принять бой на их условиях, а не на своих.

«Но где Клара Хюммель? Если я всё рассчитал правильно, — думал Игнациус, — ей сейчас прямая дорога именно к Западной Тьме. Молодецки рубить «проклятый Мрак» Иммельсторном и Драгниром вместе. Эхо разнесётся далеко, Падшим придётся вмешаться. Вмешаться и явиться сюда. Они никуда бы не делись, потому что Мечи иначе не покинули бы Эвиал. Даже если Динтра — их прислужник, и посредством Читающего сообщал им о каждом моём шаге, Падшим некуда деваться. Или смириться с утратой Мечей — или рискнуть всем.

Не сомневаюсь, что они выбрали бы второе. Слишком долгое время прошло с их падения, и доселе ничего подобного Мечам так и не появилось. Предел терпения есть у всех, даже у богов, тем более — у богов бывших.

Нет, я не допустил ошибки, — самодовольно думал Игнациус. — И как ни мала вероятность того, что Динтра — слуга именно лишившихся трона божеств, я учёл и её. Они — в воронке, а я могу спокойно ждать, когда настанет наконец время привести в действие мою западню. Однажды я потерпел поражение в Эвиале, я не добрался до его Кристаллов,но я изучил этот мир вдоль и поперёк, разумеется, сохраняя полное инкогнито и не предпринимая никаких, гм, шумных действий. Да, мною подготовлены и другие капканы, подобные этому, но Эвиал — один из лучших. Здесь всё случится, может, и не надёжнее, чем в других, но уж точно громче. Разнесётся по всему Упорядоченному.

А если выполнима окажется вторая, скрытая часть моего плана, о которой я не сказал Динтре ни слова, — вот тогда я и одержу победу, полную и окончательную.

Но сейчас — никакой суеты, только спокойствие. Неведомый мне маг, стягивающий своё чудовищное стадо к Утонувшему Крабу, мог бы, конечно, спутать мне карты. Мог бы, не имей он дела с Архимагом Игнациусом».

На самом деле это только увеличивает шансы на успех второй части.

Чародей глубоко вздохнул, утишая яростно забившееся сердце.

Спокойно, Игнациус. Твоё мщение близко, как никогда. Так не испорти же всё ненужной спешкой. Что ж, если Динтра — прознатчик Падших, то тем более сделаем так, как он просит. Он ведь не понимает, что этим только увеличит мои шансы на успех.

— Что ж, друг мой, раз вы настаиваете, то мои планы могут и подождать, — галантно поклонился Игнациус. — Утонувший Краб, вы говорите? А хоть где это?

Динтра молча полез за пазуху, извлёк оттуда внушительных размеров свиток, развернул.

— Вот Ордос. А вот это — тот самый Утонувший Краб. У последнего предела, — палец целителя упёрся в небольшой островок возле самого обреза карты. — Вы ведь сможете открыть туда прямой путь, верно, мессир?

— Неужто вы сомневаетесь, друг мой? А, кстати, ваш подопечный, Читающий, где он?

— Присоединится к нам, как только мы отправимся в путь, — коротко отмолвил Динтра.

— Ну, что ж… — Игнациус поднялся, с хрустом потянулся, всем видом показывая, как ему тяжело. — Ваше желание, любезный мой целитель, — закон. Я открою нам дорогу. Зовите вашего Читающего.
* * *

«Учитель молчит, — мрачно думал Хаген, наблюдая за манипуляциями Игнациуса. — Хотя Читающий уверяет, что передал донесение сразу, как только я ему продиктовал. Не оценил? — нет, невозможно! Значит, наставника что-то отвлекло. Притом настолько важное, что он не нашёл даже секунды ответить ему, Хагену.

Значит, скорее всего, там идёт бой. Настоящий бой, как тогда, на Хединсее, когда его атаковали Алчущие Звёзды или Лишённые Тел. Знать бы только, с кем…»

Тогда враг был известен. Сейчас Учитель с Ракотом бьются как будто с тенью. Почти каждое столкновение заканчивается нашим успехом, а положение всё хуже и хуже. Ямерт и остальные Молодые Боги благоразумно не показываются, а Познавший Тьму всегда считал, что разыскивать их и сводить с ними счёты — пустая трата времени, Закон Равновесия может оказаться на стороне проигравших. Мол, особого вреда причинить они всё равно не смогут. Ага, не смогут, как же… Будь его, Хагена, воля, он поступил бы с Молодыми Богами так же, как в бытность свободным таном поступал с трусами, показавшими спину в бою. А Закон Равновесия… лучше уж один раз попотеть, открывая порталы ивыводя обитателей из рушащихся миров, чем терпеть этот кошмар, разрастающуюся войну непонятно с кем, непонятно из-за чего…

Во всяком случае, Эвиал они не получат. Игнациус вполне пригодится, если этому хитровану дать хорошего пинка и устроить так, чтобы ему пришлось драться за его драгоценную шкуру. Учитель строго-настрого запретил Хагену вмешиваться, но в крайнем случае Голубой меч погуляет вволю.

…Какое-то время ушло на сборы и дорогу по ночным улицам спящего Ордоса, но вот наконец оба мага и Читающий оказались на пустынном морском берегу. По дороге Игнациус болтал, не умолкая, рассказывая о своих «научных изысканиях», — Хаген слушал вполуха, не сомневаясь, что почти всё, им услышанное сейчас, — хитро сплетённая ложь. Мессир Архимаг что-то наверняка разнюхал, но делиться этим с лекарем Динтрой отчего-то не торопится. Что само по себе говорит о многом.

— Утонувший Краб, вы говорите, друг мой? Что ж, можно и туда, — бормотал Игнациус, скупыми и быстрыми движениями вычерчивая на залитом лунным светом песке октаграмму. — Драка предстоит горячая, ничего, сдюжите, дорогой целитель?

— Сдюжу, — отозвался Хаген голосом толстого лекаря. — Иначе…

— Да-да, конечно, мир погибнет и всё такое прочее, — скучающе протянул мессир Архимаг. — Ничего, мы постараемся этого не допустить. В случае чего, любезный Динтра, держитесь, пожалуйста, у меня за спиной. Не думаю, что у вас в арсенале имеются, м-м-м, особо опасные боевые заклятья.

— Меня и мой меч вполне устроит, мессир, — не сдержался Хаген и тотчас прикусил язык. Хорошо ещё, что Игнациус вновь отвлёкся на свою фигуру и слушал его невнимательно.

— Что ж, вроде всё готово… Открываю прямой путь, друг мой, и да поможет нам… гм… всё, что только может!

Берег опустел.

Где-то в славном городе Ордосе тоскливо взвыли бродячие псы.
* * *

— Не к добру это, — предводитель орков опустил бронзовую подзорную трубу. — Слишком уж тихо. Словно весь мир остановился!

Клара молчала, стоя на самом носу «длинного». То, что происходит что-то странное, она почувствовала уже давно. Судя по орочьим картам, переход от Левой Клешни до Утонувшего Краба потребовал бы немало времени; здесь приходилось бороться с противными ветрами и течениями, однако море оставалось подозрительно спокойным, и узкие корабли, подняв на рассвете прямые паруса, весь день летели по почти зеркальной глади.

— Ветер есть, а волн нету, — заметил Бельт. — Нас словно заманивают…

— Небось, зубы-то себе пообломают, если сожрать надеются, — беззаботно отмахнулась валькирия. После возвращения Кицума она, похоже, не сомневалась, что ныне, присно и вовеки веков отряд кирии Клары совершенно непобедим.

…А над головами в темнеющем небе всё плыли и плыли самые диковинные страховидлы, заключённые в сферы из тонкого пламени. Все они тянулись на юго-запад — именно к Утонувшему Крабу, как теперь понимала Клара.

Бельт оказался совершенно прав, предложив — назовём это так — отправиться туда.

«А ведь я была там, — терзалась Клара. — Но… убейте меня, не выглядел тот берег как «обитель зла»! Совершенно обыкновенный остров, море ласковое и тёплое…» И почему же, если обитатели этого острова настолько могучи и зловольны, — почему сами не уничтожили крипты? — последние слова она в задумчивости произнесла вслух.

— На этот вопрос легко ответить, — Кицум встал рядом, небрежно опёрся о борт. — Крипты ставили отнюдь не профаны. И от таких, как хозяева Утонувшего Краба, они защищены очень хорошо. А вот от таких, как Сильвия…

— Ты думаешь, вел… Кицум, — поспешно поправилась Клара, — что девчонке внушили эту мысль?

Клоун покачал головой.

— Нет. Это стечение обстоятельств, с выгодой кое-кем использованное. Вы бы и впрямь не выбрались из Эвиала, не разруби Сильвия ту злополучную скрижаль.

— Но, Кицум! Ты же был с нами. Неужто ты не нашёл бы способа…

Собеседник Клары грустно усмехнулся.

— Знаешь, почему я — или подобные мне — всё ещё странствуют по Упорядоченному? Потому что посылающее нас Единое не знает всего. И не может знать по определению. Будущее не открыто никому, мир вечно меняется — следовательно, вечно изменяется и знание о нём. Можешь мне поверить, Клара — я не знаю, как решить ту загадку.

— Но мы собирались… — пролепетала растерянная чародейка, — мы чуть не отправились за тридевять земель, и…

— Возможно, это оказалось бы наилучшим исходом, — грустно промолвил Кицум. — Вся неистовая круговерть, втянувшая в себя и Эвиал, и Мельин, началась именно с удара чёрным фламбергом. Если честно, я готовился к долгому пути на восток, но… — он развёл руками, — всё решилось, как ты помнишь, гораздо быстрее.

— Что нас ждёт на Утонувшем Крабе? — не удержалась Клара.

— Бой, — ни на миг не замешкался Кицум. — Бой, перед которым померкнет даже ваша схватка с козлоногими — когда великий Мерлин принёс себя в жертву и подарил вам победу, а всему Мельину — жизнь.

— Великий Мерлин? — недоумённо нахмурилась Клара. — Я встречала это имя… но в таком странном месте, что ты даже и не поверишь…

— Вот я-то как раз и поверю, — усмехнулся Кицум. — Имя знаменитое, кто бы спорил. Отголоски его разнеслись очень, очень далеко, по всему Упорядоченному, проникнув даже в те миры, где отродясь не бывало никакой магии.

— Да, именно так, — кивнула Клара. — Я прочла о великом чародее Мерлине в книге… в одном диковинном мирке, где и впрямь — ты прав, Кицум! — отсутствует магия.

— Откуда ж там тогда взяться легендам о великом чародее? — удивилась Тави.

— Это мечта, — негромко отозвался Кицум. — Это вечные мечта и боль тамошних обитателей. Они слышат музыку сфер, они чувствуют — хоть и не все — струящиеся мимо них потоки животворящей силы. Но от магии их мир отгорожен наглухо. Одна из величайших загадок Упорядоченного, кстати — как может существовать жизнь в закрытых мирах, куда не проникает великая река?!

— Может, всё-таки как-то проникает? — осторожно предположила Клара, ощущая себя словно на последнем экзамене.

— Именно, — кивнул Кицум. — Как-то проникает, но так, что не взаимодействует с плотью закрытого мира. За исключением того, что дарует жизнь тем, кто его населяет… Впрочем, простите меня. Я заговорился. Любая маска надоедает и прирастает к лицу. Порой так хочется поговорить… от лица Того, чья часть есть я, извините за корявый оборот. Поделиться знанием. Ведь я — не Он, мне понятны желания и стремления тех, кто меня окружает, у меня — память Кицума, который ведь был не только безжалостным ассасином Серой Лиги, но и отцом — в Мельине у него осталась дочь.

— Постойте, погодите! — Тави схватила Кицума за руку. — Мой учитель! Это ведь он принёс себя в жертву, когда мы дрались с козлоногими! И он говорил мне, что его зовут Акциум, а никакой не Мерлин!..

— У великого Мерлина, главы Совета Поколения, было много имён. И жизнь его никогда не походила на прямой и светлый путь, — поколебавшись, ответил старый клоун. — Тебе посчастливилось учиться у него, Тави, ты стала его последней ученицей… сама не зная, что это такое и что значит.

— А что же это значит? — тотчас выпалила мельинская воительница.

— Для этого мне придётся рассказать вам, кто такие Истинные Маги, откуда они пошли, кто учредил их Орден и как возник Совет Поколения, — ухмыльнулся Кицум. — Боюсь, не хватит и жизни, чтобы поведать обо всём с должными подробностями.

— Ну хотя бы без подробностей! — хором взмолились Клара и Тави.

— Без подробностей… Без подробностей вы не поймёте. А излишнее знание, лишённое этих самых подробностей, часто становится опасно для его обладателя, — назидательно проговорил Кицум. — Поэтому скажу лишь, что, помимо обычных чародеев, волшебников или же колдунов — людей, эльфов, гномов, орков или детей иных бесчисленных рас, обладающих талантом направлять свободнотекущую силу согласно своему желанию, есть… вернее, были… хотя и прошедшее время тут не совсем правильно… в общем, существа, которых принято называть Истинными Магами. Истинные они потому, что магия — средоточие их сущности, их плоть и кровь, и они вольны принимать любой облик, какой только пожелают. Они порою мелькают в сказаниях разных миров, но… В громадном большинстве эти Маги не имеют ни матери, ни отца, хотя в их сообществе со временем стало принято оставаться в человеческом облике, особенно, когда они собирались вместе.

— И у них появились мужчины с женщинами? — жадно выпалила Тави.

— Именно.

— А как решилось, кто стал кем? И откуда они всё-таки возникли? И как это — не имеют ни отца, ни матери?! — мельинка забрасывала Кицума вопросами.

Клоун с шутливым отчаянием потёр лысину и принялся говорить — да настолько сложно, запутанно и витиевато, что Клару пробил пот от усилий понять говорящего.

Что-то о потоках животворной магии, где возникают (как, почему, отчего?..) какие-то «возмущения». О том, как эта сила взаимодействует с «материей» (почему, например, оживают люди и все им подобные, а скалы остаются скалами?), о том, что возникает необходимость «сбалансировать рассогласование», а поскольку «природа не терпит пустоты», то и возникают наделённые сознанием сущности, обладающие куда большим, чем иные, «сродством» с животворной магией, способные управлять этой силой, поворачивая мир вокруг себя (тут Клара поняла, что ум у неё натурально заходит за разум — как это можно «поворачивать мир вокруг себя»?!); толковал Кицум и о том, что «неоднородности исходных возмущений» обусловлены всеобщим и великим разделением сущего на два начала — светлое и тёмное, лёгкое и тяжёлое, мужское и женское. В соответствии с этим главным принципом среди Истинных Магов и появились мужчины с женщинами.

Клара могла только поразиться, узнав, что Истинные Маги, оказывается, не обладали бессмертием. Одно их поколение в свой черед сменялось другим, хотя по человеческому счёту могли проходить тысячи лет. Поёжилась она, узнав о запрете на деторождение у магов Поколения — одно-единственное дитя у двух Истинных с неумолимостью приходящей к простым людям смерти отправляло всех Магов, включая отца и мать ребёнка, в небытиё. Уходили Поколения и другими способами, преображённые богами, владыками Сущего, уставали сами от вечной работы, обретая иное существование… Этого Клара тоже не могла понять — как это они «уставали», обладая таким могуществом? Да ей бы хоть малую толику — уж она бы развернулась! Взять хотя бы то знаменитое восстание Безумных Богов, после которого сгинул бесследно Витар Лаэда, отец непутёвого Кэра, сделавшегося, похоже, самым настоящим некромантом… хорошо, что бедная Аглая этого не видит. Ох, придётся ей врать, если, конечно, она, Клара, выберется из этой заварухи с Мечами и Западной Тьмой…

Истинные Маги недолго оставались одиночками. Опыт покупался дорогой ценой, между ними частенько вспыхивали истребительные войны, миры горели и рушились, и равновесие нарушалось ещё сильнее. Мало-помалу создался Орден, упорядочивший все дела магических Поколений. У его истоков стояли Молодые Боги, только-только взявшие в свои руки верховную власть над Упорядоченным, выиграв Боргильдову битву (Райна, не таясь, закрыла лицо ладонями).

Создавались законы, впоследствии названные Законами Древних. Запрет на убийство одного Истинного Мага другим, запрет на прямое же убийство простых смертных; закон об учениках, закон о воспрещении творения…

— А как же эти законы приводились в исполнение? — опять вылезла Тави. — Это было как у нас, людей? Нарушил — и ничего, если не поймали?

— Сильна ты спрашивать, малышка, — усмехнулся Кицум. — С Законами Древних получилась знатная история. Архивы Поколений утверждали, что это — прямое действие, то есть если оный закон запрещал убийство Мага другим, то ослушника ждала немедленная кара, «причиняемая самой магией». Потом это как-то если не забылось, но отошло на второй план, а судить и карать стал Совет Поколения. Его решения подтверждались магическими действиями. И так было, пока не случился мятеж Ракота, ставшего Владыкой Тьмы. «Сама магия» его не покарала, и засучить рукава пришлось его сородичам. А когда не вышло и у них, за дело принялись Молодые Боги… Впрочем, восстания Ракота — этоуже совсем другая история, — решительно оборвал сам себя Кицум. Вдобавок… — он вдруг осёкся, запрокинул голову, и глаза его расширились.

Клару словно ожгло ледяным кнутом. Ни разу она ещё не видела, чтобы Кицум хоть чего-то устрашился. Но сейчас на лице старого клоуна был написан самый настоящий ужас.

Посланец загадочного Единого смотрел в залитое тьмой небо, где сейчас вспыхнула яркая золотистая звезда. Через мгновение от неё к земле потянулась золотая лестница, вниз по которой к земле неспешно двинулась человеческая фигурка, с головы до ног окутанная тёплым охристо-шафранным сиянием. Несмотря на огромное расстояние, можно было разглядеть каждую деталь одеяния: каким-то чудом фигурка разом оказывалась и далеко, и близко.

— Спаситель, — услыхала Клара потрясённый шёпот Кицума. — Не думали, не гадали… сидели себе да ждали… дождались.

— Ч-что? Что это такое? — голос Тави чуть дрогнул. Она тоже помнила те злые мельинские дни, когда все только и ждали, что конца света вкупе с пришествием Спасителя. Однако там, в Мельине, у Него что-то сорвалось.

Зато получилось в Эвиале.

— Пророчества исполнились, — Кицум сжал кулаки и с отчаянием посмотрел на Клару. — Его призвали. И теперь…

Воцарилась тишина, лишь едва слышно плескалась вода за бортом. На спускающегося Спасителя смотрели все, от Клары Хюммель до последнего гребца. Смотрел капитан Уртханг, его кормчие, десятники и сотские, смотрели спутники самой Клары!

— Вот так, — Кицум с трудом взял себя в руки. — Я обещал вам славную драку, верно? Ну так всё выйдет ещё интереснее.

— Спаситель… никогда в Него не верила, — призналась Клара. — А что, если Он явился, так это…

— Конец Эвиала, — со злостью отрубил Кицум, снова подняв взгляд на сияющую фигурку. — Конец того мира, что мы знаем.

— Конец… конец… — зашептались орки.

— Э-э, мил человек, — резко и тоже зло вмешался Уртханг. — Ты говори, да не заговаривайся. Не бывает такого, чтобы конец наставал, а ты только и мог, что оселедец грызть. Руки тебе на что даны? Меч на боку просто так висит?.. Мы, на Волчьих Островах, подобное не раз уж слыхали. Кто нас только не пугал! И непременно «концом света». Мол, если мы не покаемся и не станем исправно церковную пятину выплачивать, худо нам станет уже сейчас, при жизни, ну, а про «после смерти» и говорить не приходится. Так что не болтай зря. Видывали мы всякое, и не такое тож.

— И не такое тож? — глаза Кицума сузились. — Ты, орче, храбр, знаешь, с какого конца за меч браться, а я тебе скажу, что ещё никто, ни один во всём мире, где таких мест, как Эвиал, больше, чем снежинок вашей зимой, не додумался, как можно остановить Спасителя после того, как Он уже вступил в мир. Никто не заставил Его повернуть назад. И потому думаю я, что…

— Что надо нам торопиться сделать своё дело здесь, — с прежней злостью перебил Кицума предводитель орков, глянув на спускающегося Спасителя и сплюнув за борт.

— И то верно, — медленно сказал Кицум, в упор посмотрев на капитана. — Если успеем.

— Успеем, — тот не моргнул глазом. — Если на вёсла приналечь.

— Не томи своих перед делом, — угрюмо посоветовал Кицум. — Он ещё долго спускаться станет. Это ж только видение, не взаправду.

— А раз видение, то что и говорить о нём? — отрубил Уртханг. — Пусть себе видится. А мы ещё зипунов соберём. Нам они никогда не лишни.

— Никогда… не лишни… — только и повторил Кицум, после чего надолго замолчал.

«Длинные» шли ходко. Сквозь незнакомые воды, где могли грозить и отмели, и рифы — потому что перед ними зловещей стеной уже поднимались скалы недалёкого берега.

Утонувший Краб.
* * *

Сердце ещё колотилось от пережитого ужаса, но крылья уже уверенно несли полярную сову высоко над грозно-тёмным морем, меж гребнями голодных волн и плотной пеленой непроглядных туч, когда на востоке вспыхнул золотистый свет. Громадную птицу не швырнуло, не закрутило, как в тот раз, когда её настиг отзвук могущественного некромагического заклинания; нет, она спокойно могла бы лететь дальше, но в воздухе её словно остановила чья-то невидимая рука. Когти едва не разжались, драгоценный фламберг только чудом не полетел в морскую бездну.

Девочкой Сильвия читала запоем — всё, что попадалось под руку. Хроники Империи, смутные эльфьи пророчества, сборники баллад и сказок — всё. Не исключая и СвященноеПисание. В Спасителя она никогда всерьёз не верила, мол, это — для простонародья, и повествование о Его деяниях для неё оставалось просто ещё одной сказкой со страшным концом. Ясно ведь, что Спасителя выдумали те, кто слаб, кто до одури боится смерти, и потому придумывает себе какое-то «посмертие», «возмездие» и прочий возвышенный вздор. Почитать об этом долгим зимним вечером, забравшись с ногами в уютное кресло подле камина, — отчего бы и нет, а вот верить… Сильвия уже тогда считала себя «не такой, как все». Маги смотрят смерти прямо в глаза и побеждают её знанием. Достаточно высоко поднявшийся волшебник может избегать естественного конца очень, оченьдолго, пока сам не устанет от этого бытия. И это вполне устраивало честолюбивую наследницу Красного Арка.

Хм, Спаситель! Может, где-то Он и есть. Но, если Ему вздумается наложить лапу на неё, Сильвию — ей найдётся, чем ответить. Уж она-то не станет падать ниц, не станет ползать на коленях и умолять, — нет, она встретит судьбу лицом к лицу.

Золотое сияние притягивало и манило, казалось, от него невозможно отвести взгляд. Трепеща крыльями, как никогда бы не смогла обычная сова, Сильвия забилась, отчаянно пытаясь сдвинуться с места, — напрасно.

Она видела, как с небес протянулась почти бесконечная лестница и одетая в плащ фигурка неторопливо стала спускаться.

Что это такое или, вернее, кто это такой, девушка поняла сразу. Имя, над которым она слишком часто смеялась, которое она слишком легко сочла глупой слезливой сказкой, утешением для простонародья, и даже чудеса, на которые способны были служители Спасителя в Мельине, ни в чём её не убедили. Мало ли что…

Но теперь она только и могла, что зряшно хлопать обессилившими крыльями. С раскрывшихся небес струится мягкое сияние, огнистой чертой пролегла лестница, и по ней спускается Он, истинный господин и судия, явившийся, чтобы положить предел грехам человеческим.

Сильвия едва не лишилась контроля над преобразующим заклинанием, ещё немного — и она перекинулась бы обратно в человека прямо над безбрежным морем.

И что теперь делать? Поворачивать назад, ко Храму Океанов? Зачем, для чего? Сидючи там ничего не изменишь. Нет, лучше уж следовать изначальному плану.