Чтение 18–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

— Мы представим тебе доказательства, хотя для нас это и оскорбительно, — Эвенстайн гордо задрал подбородок. — Но не здесь. Не в этом облике.

— Да-да, драконы и аппарации, я помню, — Фесс ухмыльнулся как можно наглее.

— Мы сейчас призраки, такие же, как и она, — Бахмут кивнул в сторону надрывно завывающего в несказанных муках привидения. — Мы можем говорить, не более.

— Как я понимаю, только потому я ещё жив, — ввернул Фесс.

— Да нет же! — проревел Бахмут. — Всё просто, только ты нам никак не желаешь поверить. Твой отец служил нам. Просто служил. Все чародеи Гильдии боевых магов рано или поздно оказываются у кого-то на службе, если, конечно, хотят хоть чего-то добиться.

— Всё, чего добился мой отец, — смерти, — некромант с трудом сдерживался.

— Службы нам без риска не бывает, — пожал плечами Эвенстайн. — Зато вы и жили, как короли. Вспомни, испытывали ли вы нужду, пока твой отец не исчез.

— Не испытывали, верно, — Фесс заставил себя сделать кивок, который, при желании, можно было бы даже назвать «вежливым».

— Просто твой отец предпочитал артефакты золоту, — добавил Бахмут.

Это было правдой. Денег после отца почти не осталось, зато различных магических причуд и диковинок — хоть отбавляй. Однако тётушка Аглая наотрез отказывалась их продавать — мол, «дурная примета». В приметы тётушка верила почти так же истово, как и в Спасителя.

— Пойдём с нами, — продолжал уговаривать Эвенстайн. — Дело твоего отца не должно пропасть.

— Его нет уже много лет, — отрезал Фесс. — Я понятия не имею ни о каком «деле». И, если оно не протухло за это время — то стоит ли им заниматься вообще? Мир, во всяком случае, не погиб оттого, что «дело моего отца» осталось безо всякого внимания.

— Ну, хорошо, — Эвенстайн явно сделал вид, что сдаётся под натиском непреодолимых обстоятельств. — Твой отец первым в Долине осознал, как именно рождаются боги. Он понял, что потоки Силы, пронзающие Упорядоченное, дающие жизнь всем и вся, от мельчайшего насекомого до гигантов, способных задувать звёзды, как свечки, не могут оставаться без тех, кто станет ими управлять. Маги и чародеи только используют Силу, с разным успехом, но не более. Есть среди них такие, что способны очень на многое — взять хотя бы вашего Игнациуса. Но это не имеет ничего общего с управлением. Тут потребны боги. Мы с братом слишком заняты, чтобы самолично следить за всем — и в разных мирах возникают сущности, которые ты бы назвал «богами». Они очень разные, эти боги, добрые, злые, жестокие, равнодушные, слепые, зрячие, разумные и не очень, и двух одинаковых среди них ты не найдёшь. За ними нужен глаз да глаз. Витар Лаэда как раз этим и занимался. Вместе с другими, такими же, как он, лучшими из лучших. Восстание Безумных Богов стало его последним делом. Увы. Сейчас мы видим, что сын Витара вполне может его заменить. Ты успешно выдержал испытания.

— Мечи — это исключительно испытания? — Фесс поднял бровь.

— Нет. Мечи нам очень нужны. Никто толком не знает, как в заштатном мирке появилось оружие столь всесокрушающей мощи. Витар Лаэда наверняка бы заподозрил новые, ещёнеизвестные нам божественные сущности…

— Так за чем дело стало? Вы отлично знаете, где Мечи. Протяните руку — и всё. Прошлый раз, сударь, вы, кстати, появились с оружием Клары Хюммель — случайно ли?

— Разумеется, нет! — раздражённо бросил полуэльф. — Мы ничего не делаем «случайно», запомни это, некромант. Прошлый раз мы предлагали тебе службу. Предлагаем и сегодня, предлагаем то, чем занимался, и то, ради чего погиб твой отец…

— Мечей, как я понимаю, у вас до сих пор нет? — перебил Фесс.

— Нет, — признался Бахмут. — Мечи мы выследили. Они у Клары Хюммель, только что тобой упомянутой.

— И вы не стали с ней связываться?

—Покане стали, некромант, пока. До той поры, пока она делает то, что сделали бы и мы, не запрещай нам впрямую это пресловутый Закон Равновесия. Мы ведь упоминали это, в нашупрошлую встречу.

Фесс кивнул.

— Помню.

— Так вот, Клара Хюммель сейчас сражается с Западной Тьмой. То есть делает то, к чему ты призывал нас. Так зачем же нам отбирать у неё Алмазный и Деревянный Мечи именно сейчас?

«Лгут, — подумал Фесс. — Онине могутзабрать Мечи сейчас. Не знаю, почему, но не могут. Вот и крутят, вертят, громоздят ложь на ложь и нелепость на нелепость. Мечи имне даются.Они тоже ошиблись, эта парочка. Им удалось вытрясти из меня сведения о схроне. Я вспомнил об Иммельсторне и Драгнире. Но своим успехом полуэльф с приятелем не воспользовались. Вмешались какие-то иные силы или соображения. Могли ошибаться и они сами. Протянули руки к Мечам — а там нечто такое, что заставило отдёрнуться. Нечто, помешавшее даже богам — или тем, кто себя за них выдаёт. Бесспорно, очень сильным магам. Быть может, самым сильным из всех, мною встреченных.

Но Мечи защитили себя сами, не знаю, как, но защитили. И это единственная крупица правды во всей нашей беседе».

— Одним словом, скажи драконам, чтобы перестали… мучить э-э-э… неосязаемую сущность нашей слуги, и покинем этот мир, — решительно бросил Эвенстайн.

— Скажите сами.

— Они нас не услышат, — парировал полуэльф.

— Мы не хотим грозить, некромант, — подхватил Бахмут. — Ты нам нужен. Ты и твои Мечи. Такие артефакты, как говорят сказители, «сами выбирают себе хозяев». Чушь, конечно, но порой самая удивительная чушь, оказывается, имеет под собой что-то настоящее. Так и здесь. А что касается Западной Тьмы… Там вполне управится Клара Хюммель.

— Может, она и управится с Западной Тьмой. Но что потом?

— А потом Мечи должны оказаться у нас, — сверкнул глазами Эвенстайн. — Любой ценой, некромант. Совершенно и однозначно любой.

— Но для этого ты должен принять нашу службу. Выбраться из Эвиала. Подучиться… кое-чему. Мы бы отдали тебе оставшееся наследство Витара Лаэды, то, что он не рискнул брать с собой в Долину — наверное, понимал, насколько шустр у него сынок.

— А Салладорец? Почему ваша слуга защищала его, а сюда явилась требовать у меня Аркинский Ключ?

— Потому что Салладорец — необходимая часть нашего плана, — терпеливо-назидательно заявил Эвенстайн. — Очень обширного и сложного. Он — истребитель Безумных Богов, такой же, каким был твой отец. Эвиал готов породить своего собственного бога…

Фессу пришлось сделать изрядное усилие, чтобы не расхохотаться этой парочке прямо в лицо. Плетут невесть что. Нет, действительно заврались.

— Уходите, господа. Уходите и не возвращайтесь. Если сумеете, отберите Мечи у Клары Хюммель, но, предупреждаю, если хоть волос упадёт с её головы — я разыщу вас в самом дальнем углу Упорядоченного.

— Он не понял, брат.

— Куда ему, брат, — обменялась парочка своими излюбленными репликами.

— Попробуем ещё?

— Не знаю. Как хочешь, Бахмут.

— Мечи у Клары отбирать тебе, Кэр. Раз Мечи позволили тебе спрятать себя, значит, «признали тебя», да простятся мне подобные слова, достойные лишь последнего из последних сказочников. Между вами есть связь, а вот между ними и Кларой Хюммель — нет. Она сможет их использовать, но спрятать, так, как ты — никогда. После того как падёт Западная Тьма, тебе предстоит вернуть Мечи себе. С нашей помощью ты сумеешь проделать это так, что с головы госпожи Клары действительно не упадёт ни один волос. Но времени терять нельзя. Бог Эвиала готов родиться. И мы имеем все основания опасаться, что оно кажется не менее безумным, чем те, в бою с которыми сложил голову твой доблестный отец. Западная Тьма — безделица, пустяк по сравнению с ним. И тут нам понадобится даже Салладорец. Мы не вправе отказываться от какого-то орудия, только потому, что нам не нравится его цвет. Лишь бы разило наверняка.

Ты, похоже, решил-таки, что мы тебя обманываем. Пытаемся выманить из Эвиала. Ты… м-м-м… вообразил, что мы, скажем, принесём тебя в жертву на могиле твоего отца, чтобы только добраться до, к примеру, какого-то спрятанного им артефакта. Досадно, если это так, некромант. Мы всегда ценили твою способность рассуждать непредвзято. Пойми, за нами — сила. Мы можем уничтожить ту же Долину, пусть это и покачнёт Равновесие. Но — можем. Потом придётся спасать невинных, случайным образом оказавшихся на дороге у Судьбы, носделать— мы способны. Маги острова Брандей тоже долго не верили, что мы можем взяться за них всерьёз.

— Брат, едва ли он слыхал о Брандее.

— Верно. Хотя, поройся он как следует в отцовских архивах, наверняка нашёл бы упоминание.

— Витар зашифровал очень многое в своём дневнике, будь снисходителен к молодому Лаэде, брат.

А вот тут они не врали. Записи отца действительно перемежались страницами каллиграфически выведенных значков-иероглифов. Когда-то Фесс (или, точнее, подросток Кэр)пытался разгадать эту головоломку, но отец знал толк в шифрах.

— Мы тебя не обманываем. Нам нет в этом нужды. Ты нам слишком нужен, чтобы опускаться до лжи. Тем более такой, что видна сразу.

Ну что, убедили мы тебя?

— Нет, — спокойно сказал Фесс. — Много вы тут наговорили, да плохо получилось. Могу только повторить — уходите и не возвращайтесь. С Эвенгаром, Западной Тьмою, Кларой Хюммель и Мечами я стану разбираться сам. Остановите меня, если сможете.

Призраки переглянулись.

И — впервые — ничего не ответили. Просто растаяли в воздухе.

А ещё миг спустя на Пик Судеб обрушился незримый, но от этого не менее чудовищный молот.

Вершина многострадальной горы взорвалась, окутавшись взметнувшимися на целую лигу клубами каменной пыли. Пещера Сфайрата заходила ходуном, пол иссекло трещинами. Всё должно было рухнуть, похоронив под обломками и драконов, и самого Фесса, но…

Кристалл Магии сделался совершенно чёрным. Все бившееся в нём пламя словно умерло, сгинуло, подобно огоньку задутой свечи, громадный подземный зал погрузился в абсолютную, непроницаемую тьму.

Гром тонул во властно шагнувшей ему навстречу тишине. Трясущиеся своды замирали, и даже расколовшиеся плиты пола норовили прижаться острыми боками обратно друг к другу.

Твердыня Сфайрата выдержала.

А второго удара не последовало. «Братья» скрылись, их призраки-«аппарации» растворились без следа. Исчезло и мучимое драконами привидение Атлики.

— Значит, хоть в этом преуспели, — мрачно проворчал Фесс себе под нос.

Ошеломлённые, драконы только и могли, что крутить рогатыми головами, да плеваться от ярости огненными струями. Кристалл медленно разгорался вновь, с трудом, словноедва набирая силы.

— Что это было, папа? — Рысь опомнилась первая и первой приняла человеческий облик. — До того… до удара… я почувствовала…

— Сюда пожаловали приятели Атлики, — некромант кивнул в сторону неподвижного тела.

— И чего ж хотели? — рыкнул оказавшийся рядом Чаргос.

— Долго рассказывать… но главным образом — чтобы вы не мучили «сущность» их «верной слуги». Насчёт «слуги» — это они, конечно, приврали. Никакая она не их слуга, а или сородич, или что-то похожее. Потом предлагали мне «поступить к ним на службу». Я отказался. Тогда они ударили. Нас спас Кристалл. Вот, собственно, и всё, — развёл руками некромант.

— Ударили, надо признать, на славу, — проговорила Менгли. — Я решила — нам конец, братья и сестры.

— Заклинание приняли на себя все Кристаллы Эвиала, а не только один-единственный, — покачал головой Сфайрат.

— Верно, — согласился Редрон. — Только потому они и не атаковали вторично. Пока Сила течёт сквозь Эвиал, от подобного мы защищены — если, разумеется, не высунем носа из наших пещер.

— А мы именно что собираемся высунуть, — заявил Эртан. — И что их тогда удержит? И что — прикроет нас?

— Только одно — быстрота, — бросил Чаргос.

— Мы остановились на Тёмной Шестёрке, — заговорила Вайесс. — Допустим, мы соберём их, некромант. Что дальше? Скажи нам это, просто, прямо и без утайки.

Они по-прежнему ничего не понимали.

— Нас услышат, — без обиняков сказал Фесс. — Ни одно моё слово не останется незамеченным. Поэтому я прошу вас просто поверить мне. Если же у вас есть идеи получше…

Судя по мрачному молчанию восьмерых драконов и дракониц, идей получше ни у кого не нашлось.

— Слушайте моего папу, — вдруг заломила руки Рыся. — Он скажет только то, чему верит сам. До конца. И во имя чего он тоже пойдёт до конца.

— Аэсоннэ, кто спрашивал тебя?! — взвился Сфайрат. — Прошу простить её несдержанность, братья и сестры, она…

— Брось, — молчавшая до этого драконица с волосами цвета тяжёлого речного золота встала рядом с Рысей, положила руку ей на плечо, — младшая всё сказала правильно. Если у Салладорца такие соратники, то нам только и остаётся, что молчать. И не пользоваться даже мыслеречью. А то мы слишком привыкли, что её якобы не прочтёт ни один маг. Полагаю, что нашлись как раз те, что прочтут.

— Беллем, я с тобой, — к ним присоединилась ещё одна из дракониц, Флейвелл.

— Женский заговор, не иначе, — усмехнулся Эртан. — Но младшая говорит правду, Чаргос. Они умрут за это и не поколеблются.

— Тогда нечего тянуть, — Сфайрат повёл плечами. — Мы отдали много сил, но, сородичи — как, сможем? Явим господину некроманту истинныйполёт драконов?

— Явим. Покажем. А то! — раздалось в ответ.

— По дороге расскажешь, что думаешь про Атлику и эту её родню, — уже на ходу бросил Чаргос. — Говори про себя, мы услышим, не сомневайся. Кто понесёт некроманта, братья и сестры?

— Я. Или я. Да и я могу! — разом отозвались все.

— А почему не я? — возмутилась Рыся.

— А ты, Аэсоннэ, младшая, должна будешь от нас не отстать, — усмехнулся Сфайрат. — Тебе ещё предстоит узнать — что это такое, настоящий полёт…

— Мама сказала мне из моей крови!

— Слова Кейден — это одно. А почувствовать это всеми собственными чешуйками и прожилками — совсем другое, младшая, поверь старому дракону. Идём, идём. Раз все согласны… А ты показывай дорогу, некромант. Надеюсь, ты не заставишь нас метаться по всему Эвиалу.

— А я? Что со мной? — возмутился Этлау. — Хорошо тебе рассуждать, некромант! Собрался лететь, ишь ты! А мне сидеть тут, в этой пещере?

— Конечно же, нет, — покачал головой Фесс. — Мы вернёмся за тобой. Не сомневайся.
* * *

Девятка драконов, медленно и вроде бы никуда не торопясь, взмыла над искалеченным Пиком Судеб. Эйтери на прощание обняла и Фесса, и Рысь, даже всплакнула; да и гном Север как-то подозрительно сопел и поминутно отворачивался.

Фесс сидел на жёсткой спине Чаргоса — негласный вожак Хранителей так и не решился доверить его кому-то ещё. Дракона окутывала аура мудрости и прожитых лет — он, похоже, был тут самым старым. Рысь источала порыв молодости, Сфайрат — силу зрелости, а Чаргос казался воплощением знания.

Тёмно-багровый, словно смешанное с мраком пламя, он мерно взмахивал громадными крыльями, не сводя взгляда с Пика Судеб — гора лишилась острой вершины, исчезли последние следы вечных снегов и льда, где брало начало немало стремительных потоков; и прямо в склоне виднелся глубокий, иссиня-чёрный котлован: оттуда начался путь Атлики.

«Рассказывай, маг, рассказывай,— напомнил Чаргос. —«Только скажи сперва, куда летим».

— Чёрная яма, — Фесс не задумывался. — Начинаем с Уккарона.

Его, помнится, Даэнур называл «полуразумной сущностью, установить контакт с которой очень трудно даже опытному магу»5.Что ж, постараемся доказать, что он ошибается. Во всяком случае, именно оттуда, от Чёрной ямы я смогу точно определить, где искать остальную пятёрку. Да, да, конечно, он помнил — «Сиррин, повелитель полярных ночей, Зенда, владычица Долины смерти на границе Салладора и восточной пустыни, Шаадан, обитающий в глубине Моря Ветров, Дарра, обвивающая Тьмой, властвующая на перекрестках дорог, Аххи, хозяин горных пещер…»

Но нигде никаких указаний, гдеименноих искать. Та же Зенда — вроде бы понятно, надо отправляться на Восточную стену — однако она протянулась на множество лиг, и как там сыскать эту заветную долину? А Дарра с её перекрёстками? Конечно, можно совершить обряд вызывания — Даэнур научил в своё время, однако для успеха там требуется человеческое жертвоприношение.

Что, некромант, ты вдруг заколебался? Сколько убитых, скольких сразила твоя рука — а тут сомнения?

Нет, я не сомневаюсь, твёрдо ответил себе Фесс. Я не дрогну. Даже если мне придётся медленно резать невинного. Принцип меньшего зла, и вступившему на эту дорогу нечего рассуждать о вине и совести.

Поэтому мы начнём с Уккарона. Если я правильно запомнил всё, что говорил старый дуотт, хозяин Чёрной ямы укажет нам путь. Может, и против собственной воли, но укажет.

«Хорошо,— прервал его размышления Чаргос. —А сейчас держись. Мы полетим».

Девять драконов выстраивались в воздухе крыло к крылу, едва не сталкиваясь; но вот — закружились, помчавшись друг за другом, так, что ветер завыл, засвистел и застонал в изломах костяных гребней и на остриях рогов. Фесс невольно зашарил руками по гладкой чешуе, но зацепиться на драконе было не за что — седока удерживала магия. Горы внизу завели безумный хоровод, голова у некроманта сделалась точно после доброй попойки, а Чаргос и его сородичи всё ускоряли свой бег, так, что земля внизу слилась в сплошную и неразличимую с высоты круговерть.

А потом Чаргос отдал приказ — исчезающе краткий, даже не слово, не жест, нечто, короче даже мысли — и кольцо драконов обернулось режущей небо стрелою. Фесса отбросило назад, он повалился дракону на спину, давя постыдный крик — чары всё равно не дали бы ему свалиться… не пожелай так сам Чаргос.

Принято говорить: «мир рванулся назад». Но сейчас это больше походило на удар о внезапно сгустившуюся невидимую стену. Ничтожную долю мгновения стена эта посопротивлялась натиску Хранителей — и лопнула.

Фесс зажмурился, глаза нестерпимо резало. Крылья Чаргоса вздымались и опускались в обычном ритме, так летала и Рысь, но земля внизу не билась в безумной пляске, лес не вырастал вдруг до самого неба, словно в детской сказке, горные хребты не закрывали внезапно путь, чтобы так же внезапно и расступиться.

…А потом всё это нежданно кончилось, земля вновь сделалась землёй, а небо — небом. Внизу распростерся лес, густые, ядовито-зелёные плотные кроны; прямо впереди в сплошном ковре листвы угадывался разрыв, и драконы направились именно туда.

«Ты видел полёт драконов,— без особенного пафоса проговорил Чаргос. —Теперь рассказывай дальше, что начал».

— Это Чёрная яма? — не удержался некромант.

«Именно. Не смотри, что она кажется небольшой—нам до неё лететь и лететь…»

Но теперь драконы словно никуда и не торопились, неспешно, даже с ленцою взмахивая крыльями. Внизу мелькнуло чёрное извивистое тело реки, исполинской змеёй тащившей себя через гибельные болота к устью и неизбежному падению в Яму.

— Чаргос, эта Яма — она что, действительно так глубока, как я слышал ещё в Академии?

«Очень глубока, некромант. Когда-то давным-давно, один глупый молодой дракон, ещё не обретший собственного Кристалла, решил, что будет интересно долететь до её дна. Надо ли говорить, что он еле выбрался?»

Фесс постарался отогнать мысль, что старый Хранитель говорит о себе самом. В конце концов, когда ты рядом с драконами, бойся обидеть их не только словом или делом, но даже и мыслью.

— Что же там такое? Что-то особенное?

«На первый взгляд ничего. Уккарон не строит себе «тёмных твердынь», ему не нужны крепости и бастионы. Чёрная яма… это просто яма. По стене спиралью вьётся речной путь. Там ничего нет, некромант, ни живого, ни мёртвого, потому что сам Уккарон, по-моему, ни тот и ни другой. Тот молодой дракон спускался всё ниже, следуя за спиралями потока, видел пещеры, бродячие камни…»

— Значит, уже хоть что-то, но есть — вода, камни, которые бродят…

«Ну да. Это ж не пустота. А те бродячие камни, они как сам Уккарон, ни мёртвые и ни живые… Молодой дракон искал конец реки, её устье, и не нашёл. Чёрная яма становиласьвсё уже, стены сходились, но… но и не сходились. Дракон не мог этого понять, он чувствовал опасность, но любопытство брало верх. Отступить значило покрыть себя позором перед другими Хранителями, и теми, кто ещё не обрёл Кристалла…»

— А что, когда-то таких молодых драконов было много? — не удержался Фесс.

Он ожидал вспышки ярости, но Чаргос ответил неожиданно спокойно, с затаенной болью, странно звучавшей в мыслеречи старого Хранителя:

«Было много. Каждый Кристалл имел самое меньшее двоих сберегающих — того, кто породил, и того, кого породили. Породивший учил порождённого; чтобы не только, как у молодой Аэсоннэ, всё знание—из памяти крови. Кейден… эх, сколько же она так и не поведала твоей дочке, некромант. А потом нас мало-помалу становилось всё меньше. Молодые драконы гибли, стараясьпоказать свою удаль. Кое-кто пытался в одиночку справиться с самой Западной Тьмой. Разумеется, они просто сгинули понапрасну. Другие драконы… всё с большим трудом находили себе пару. У нас словно бы угасало желание иметь потомка. Дочь Кейден появилась на свет после большого, очень большого перерыва. Кейден сама была последней из молодых дракониц. Нам… просто ничего не хотелось, некромант. Посмотри на Сфайрата—он хранитель в самом расцвете сил. Однако он никого не породил, ни с кем не поделился собой. Вместо этого влюбился в эту, как её…— неслышимый голос Чаргоса полнило неодобрение, —вашу Клару Хюммель. Принял облик её погибшего возлюбленного, два ваших года предавался с ней утехам, но не дал ребёнка даже и ей!»

— Неужели от такого союза родились бы дети? — поразился Фесс.

«Да, родились бы,— с убийственной откровенностью заявил Чаргос. —И даже смогли бы стать настоящими драконами. Разумеется, не без нашей помощи. Их путь оказался бы труден и извилист, многое из данного нам при рождении им пришлось бы обретать через муки, боль и годы тяжкого учения, но у них получилось бы встать с нами рядом. Я умолял об этом Сфайрата, я, старейший из эвиальских Хранителей Кристаллов, унижался перед молодым драконом, ещё не приступившим даже к своей службе! Жаль, что Хорнард, отец Сфайрата, не согласился со мной, не присоединил свой голос… впрочем, Хорнард и сам обзавёлся потомком в более чем зрелом возрасте. Нам ничего не стало нужно, некромант. Частично добродетели прежних времён воскресли в Кейден, но… Когда я призываю остальных вспомнить свой долг, мне отвечают—мол, времени ещё достаточно. Мы любим покой и одиночество, потомки отвлекают нас, не дают предаться абстрактным размышлениям. Так что в известной степени я благодарен тебе, некромант. К добру ли, к худу, но ты призван изменить судьбу Эвиала. Не совершить столь любимый сказителями подвиг «спасения мира», но именно изменить его судьбу. За наш мир схватились могущественные силы, вновь зашевелился Хаос, уже слышны шаги направляющегося сюда Спасителя, слуги Великого Пожирателя суетятся возле самых наших границ. Эвенгар Салладорский обзавёлся могущественными союзниками, и мне кажется, некромант, что я догадываюсь, кто они такие… Наша служба подходит к концу, Кэр Лаэда, и я не хочу, чтобы с нею вместе прервался бы и мой род. Обещай мне, что спасёшь Аэсоннэ, Кэр. Обещай, дай Слово Некроманта, что не пошлёшь её в безнадёжный бой. Когда потребуется та самая «последняя атака», я займу её место. Выбирайтесь отсюда. Возьми её в жёны, Кэр. Она любит тебя, я знаю…»

— Но… но… — поперхнулся Фесс, — она мне действительно как дочь! Я принял её, когда она вылупилась из яйца! Но я не могу…

«Сможешь, Кэр, ты—сможешь. А вот она—уже никогда не сумеет открыть объятия другому. Будет только с тобой. Точно так же, как и Сфайрат не сможет быть ни с кем, кроме твоей Клары Хюммель. Драконы потому и меняют пары, что, полюбив один раз, уже никогда не посмотрят на сторону. Мы сходимся без чувства, человек. Просто, чтобы продлить род. Драконица может снести за один раз только одно яйцо. Второго от того же отца уже не воспоследует. Только от другого. А если они полюбят… второй дракон не перенесёт того, что у его возлюбленной есть дитя, плоть и кровь иного Хранителя. А нам нужно, чтобы каждая драконица дала бы жизнь самое меньшее двоим новым Хранителям, понимаешь, Фесс?..

Поэтому я за то, чтобы судьба Эвиала изменилась. И за то, чтобы хоть кто-то из моего семени остался жить—пусть под другим солнцем и в другом мире. Ты понимаешь меня?»

— П-понимаю, — запинаясь, ответил Фесс. — Вот только на моё Слово Некроманта надежды нету. Я давал его — и не мог сдержать. Поверившие мне мертвы, Чаргос, и я боюсь, что этот долг мне ещё придётся оплатить.

«Я знаю, некромант, я знаю. Твой груз поистине тяжек. Но я готов разделить его с тобою. Я приму его на себя, Кэр. Я знаю—грядёт моя последняя война. Впрочем… чего я ещё утаиваю… У меня было трое потомков, Фесс. Один из них — Эртан. Другой—Редрон. А третьей—была Кейден. В Аэсоннэ течёт моя кровь, Фесс. Пусть это звучит кощунственно для Хранителя Кристаллов, но я поставлю жизнь моей внучки выше блага и счастья целого мира. Можешь осудить меня, некромант. Я готов. Я приму твоё проклятие. Но спаси Аэсоннэ. Не отдавай её ни Хаосу, ни Спасителю. А я взамен расскажу тебе всё, что знаю».

— Всё, что знаешь о чём? Или — о ком?

«О друзьях Салладорца. И о той, кого ты называешь Атликой».

— Неужели ты знал её, о дракон? — поразился некромант.

«Знал её? Конечно же, нет. Она появилась на Пике Судеб в облике Салладорца, отвела глаза нам всем. Я видел серый щит, однако он не показался неодолимым. Обычная магическая защита, нам не раз и не два приходилось ломать такую — пока чародеи Эвиала не поняли, что нас следует оставить в покое, раз и навсегда. Я, конечно, имею в виду чародеев-дуоттов».

— Дуоттов, премудрый Чаргос?

«Их, их, молодой некромант. Наша служба началась давным-давно, когда ещё не отгремели войны Быка и Волка; после разгрома иные змееглавцы вообразили, будто смогут поставить доверенное нам себе на службу. Глупцы; ничего удивительного, что люди, эльфы и гномы опрокинули их».

— Люди, эльфы и гномы?! Был такой союз? Никто и никогда не говорил мне, что нарнийцы или подданные Вейде сражались вместе с людьми!

«Конечно. Дуотты угрожали всем новоприбывшим в Эвиал, и эти новоприбывшие объединились. Но плодами победы воспользовались люди; гномам, в общем, было всё равно, на их горы человеческие королевства претензий не предъявляли, да ты гномов и сам знаешь—погулять, пива выпить, песни поорать, подраться и помириться — легкий на душу народ. Не то, что эльфы. Эти обиды копят веками. Молодая королева Вейде эту обиду не простила. Не простила, разумеется, магам Ордоса и Волшебного Двора. И вступила в союз с их злейшими врагами, Святой Инквизицией. Но это случилось, конечно, уже после Первого Пришествия. Однако я отвлёкся. Так вот, Атлика прикрылась таким же щитом, что некогда использовали волшебники-дуотты. По крайней мере внешне. Я обрадовался. Мой отдалённый прадед помнил времена и Быка, и Волка, будучи тогда совсем ещё молодым Хранителем, даже без собственного Кристалла. Он «сказал мне из моей крови», как выражается Аэсоннэ, что нужно сделать. Мы составили кольцо и ударили. Очень хорошо ударили, наверное, даже лучше, чем под Скавеллом, когда убивали Червя. Щит выдержал. Мы только изранили окрестный камень. Сфайрат и Эртан закричали, что надо атаковать пламенем; Менгли с Редроном — что следует вызвать лавину. Все слишком высокого о себе мнения, старших слушать совсем перестали…— дракон сбился на недовольное ворчание.-Я едва навёл порядок и вновь спросил свою кровь. Предок ответил, что должно изменить наше кольцо, связать его с четырьмя стихиями; мы, драконы, стихия сама в себе, пятое начало, скажу без лишней скромности, и не любим одалживаться у земли, огня, воды или ветра. Но иного выхода я не видел. Мы воззвали к стихийным силам. Никогда, даже под Скавеллом, мы не собирали такой мощи. Я думал, наш удар обрушит весьПик Судеб, промахнись мы хоть на волос. Мы не промахнулись. Глаз у старого дракона пока ещё верен, прости мне это хвастовство, молодой некромант.

Я едва держался в воздухе, Кэр, глаза ничего не видели, кольцо отдало всё—а то, что казалось нам Салладорцем, продолжало себе забуриваться в гору, щит только полыхнул—и ничего больше. И тут… кое-кто из Хранителей потерял голову. Бросались на врага с когтями и клыками, поливали огнём. Всё напрасно. Он… вернее, она—даже не потрудилась отогнать нас. Настолько презирала.

Мне пришлось сесть. Крылья подвели. Остальных урезонивала Аэсоннэ. И—молодец, внучка—успокоила. Но пока мы приводили себя в порядок, ты уже со всем покончил. Браво, молодой некромант. Аплодирую, как сказали бы в старом эбинском сенате. Напитать Аркинский Ключ силою Кристалла Магии — я бы не додумался, Кэр, несмотря на все прожитые годы.

А теперь—о главном, молодой некромант. Известная тебе под именем «Атлика» родилась не в Эвиале. И у неё не было настоящей матери. Она не вышла из женской утробы, Кэр».

Фесс невольно поёжился.

— Ты смог понять, как она появилась на свет, многомудрый?

«Избавь меня от пышных титулований, Кэр, оставь это для Сфайрата, он болезненно тщеславен и, словно эбинский нобиль, обожает интриги, никогда не скажет ничего напрямик, только если я уж очень попрошу… Как Атлика появилась на свет—нет, я не понял. Почувствовал лишь одно—она дочь свободной магии, мощи, разлитой по всему сущему, дающей звёздам силы светить, а всем нам — жить. Эта мощь оживляет неживое, некромант, понимаешь?.. впрочем, чего я, конечно, ты понимаешь. Ты из Долины Магов, должен был учить всё это. Не удивляйся, что мне ведомо о вашем укромном уголке — пока я не имел Кристалла, тоже довелось постранствовать, как и Сфайрату. Только я не заводил шашней с вашими чародейками, да ещё и приняв облик их погибших возлюбленных. Тьфу, позор! -дракон и в самом деле плюнул вниз длинной огненнокипящей струёй. —Так вот. У Атлики—оставим ей пока это имя—нет ни отца, ни матери. Она имеет начало, но не порождена никем из обладающих плотью, неважно, смертных или бессмертных. Она возникла, не имея тела, возникла, как некое начало, воплощённое желание, напитанное страстями стихий. И не было ничего, что заставило бы её утишить эти страсти. Они как кипели, так и кипят. Вот что я почувствовал, некромант, пока мы удерживали её призрачную сущность. Атлика возникла там, где потоки вольнотекущей силы сталкиваются с иными магическими сущностями, великимисущностями, недоступными нашему пониманию. Драконы-Хранители шёпотом говорят о наших сородичах, именуемых Драконами Времени, чей дом—великая незримая река, катящая свои воды от будущего через настоящее к прошлому. И в том исчезающем промежутке, где всё свершающееся становится «прошлым», они и обитают, не знающие иной пищи, кроме животворной силы. Вольная мощь насыщает воды этой реки, что не имеет ни начала, ни конца, ибо замкнута в петлю с одной лишь поверхностью. И где-то там, ощутил я, в сущее явилось названное Атликой. Там у неё, конечно, было совершенно иное имя. У неё были братья и сестры, такие же, как и она, порождённыесвободной силой, не имеющие ни отца, ни матери. Они знали молодость, но не ведали детства».

— Ты провидел на удивление многое, Чаргос! — со всей возможной почтительностью выговорил некромант.

«Благодарю тебя. Мои сородичи любят поиграть словами, правдой и полуправдой, полагая себя властелинами судеб, — особенно всё тот же Сфайрат! но во мне это умерло. Умерло давным-давно. Что же до «провидел на удивление многое»… нет, не многое. Я искал её истинное имя, её истинное место во Вселенной. Искал тех, кто с ней, их имена и чувства. Ничего не нашёл, только почувствовал. Их немного, десятки… Как и для Драконов Времени, магия — их единственная истинная пища, хотя, облекшись в тела, они не чужды ничему плотскому. Не знаю, кто нашёл кого первым—она Салладорца или наоборот, но так или иначе союз состоялся, и в этом ничего удивительного: пара получилась просто на загляденье. И знаешь, что у них общего, некромант?»

Когда дракон задает вопрос, лучше ответить. Даже неправильно.

— Свобода страстей? — рискнул Фесс. — Салладорец тоже не ведает и не видит преград.

«В точку,— одобрительно отозвался дракон. —Свобода страстей. И объявление врагом любого, кто встанет на пути у этой страсти, неважно, на что направленной».

— Но зачем этим «безотчим» помогать Эвенгару? Ведь он задумал выпустить Западную Тьму из клетки, оседлать тёмный прилив и совершить Великую Трансформу. Так по крайней мере он излагал мне свои планы — тогда, ещё в Салладоре.

«Зачем им помогать Эвенгару? Ты слишком многого хочешь от старого, немощного Хранителя, которому давно уже пора на покой. Но что, если Эвиал оказался у них на пути? Что, если его надо разрушить, а для каких целей—нам, в нём живущим, уже не так и важно. И тут как нельзя кстати подвернулся Салладорец…»

— А ещё раньше — ордосский мор, причину которого мы так и не нашли, — вдруг вспомнил некромант. — Те твари из бездны… бездны, где пылает зелёное пламя… которых мы вышвыривали из города поодиночке, после того, как Даэнур забил их крысиный лаз…6

«Быстро соображаешь, некромант. «А ещё раньше ордосский мор», объяснения которому долго не могли найти даже мы, драконы. Эвиал — закрытый мир, Фесс. Это значит, что сюда так просто не попадёшь и так просто из него не выберешься, только в силу особенных обстоятельств. Ты тоже угодил сюда не просто так, как и Клара Хюммель. Верно это и для тех многоножек. Кто-то открыл им проход, правда, не закрепил как следует — сил Белого Совета и ордосской Академии хватило, чтобы Даэнур на самом деле пресек их тропку. Кристаллы в тот раз едва выдержали. Но—запомнили, как именно рушилась та дорога. Я тоже не забыл. Когда вслед за Атликой явились эти двое, я тотчас ощутил сходство. В основе—те же чары. Тот же запах волшебства. У меня не хватит слов, чтобы описать это, но действительно очень похоже на ваш запах. Это они, я убеждён».