Чтение 10–й страницы книги ~Война мага. Конец игры~

— Не бойся, — безмятежно проговорила волшебница, не сводя взгляда с катящейся лавины. — Ничего не случится. Совсем-совсем ничего.

Кажется, вампир решил, что она лишилась рассудка, если судить по брошенному на неё взгляду; Эфраим повёл плечами, словно проверяя, легко ли сбрасывается плащ и не запутается ли он в нём, когда придётся перекидываться в летучую мышь.

— Не медли, чародейка.

Ого. А это уже настоятельница. Я и не заметила, как она оказалась рядом.

Не бойся, тут нечего бояться, слышишь? Сейчас я всё сделаю, только не шевелись и не мешай мне… Что? Ты меня не слышишь? Или это я забыла, что слова надо произносить вслух?..

Ну, давай, Мегана. Ты чувствуешь, как по жилам струится уже не кровь, а чистая сила? Ощущаешь, как земля уходит из-под ног, исчезает вечная её тяга, загибается горизонт и ты оказываешься словно на дне исполинской чаши? Видишь, как вскакивают, пытаются бежать и снова падают только что истово молившиеся люди? слышишь их крики? — нет?Ах, да, ведь для тебя сейчас ничего не существует, только ты, набегающие монстры да ещё Ан — там, глубоко внутри тебя, его второе «я», которое всегда с тобой; и ты, Мегана, ты вскидываешь и резко роняешь руки, не потому, что твоё заклинание требует каких-то жестов: просто тебе невыразимо хочется, словно мужчине-воину, ощутить движение, ломающее врагу горло и опрокидывающее его на истоптанную землю.

Мегана не чертила магических фигур — свободнотекущей силы хватало и так. Старые формулы неотменимого уничтожения, распада и рассеяния сами оживали в памяти — чародейка зазубрила их ещё в далёкой юности, но с тех пор никогда не пользовалась.

Разрушение не помощью «стихийного посредника», огня, молнии или рушащихся валунов, нет — разъятие тех незримых скреп, что есть в любом магическом создании. Высший уровень мастерства для любого эвиальского чародея.

В Мегане не клокотала сейчас ярость, не бушевал гнев, нет, она оставалась каменно-спокойной и чуть ли не погружённой в безмятежное созерцание. Гнев и ярость делают тебя уязвимой, учили древние трактаты из Синь-И, чьей мудростью не пренебрегал Волшебный Двор.

Сейчас. Пусть… пусть подойдут поближе.

Это, оказывается, тоже наслаждение, и притом из самых острых — балансировать на самом краю, на последней грани, ощущая своё могущество, упиваясь им и зная, что ты — господин в жизни и смерти таких страшных и непобедимых на вид тварей.

Сейчас, Мегана. Один удар — и всё. Люди спасены, они в безопасности. Пусть на время, но сейчас важен каждый выигранный день, каждый час. Эти несчастные не должны призывать Спасителя. Я должна показать им, что есть и другие силы, что есть другая надежда. Что за наш мир ещё можно драться и побеждать. Я должна…

— А-а-а-а!!! — раздалось прямо у неё за спиной. Настоятельница. Несчастная обезумевшая монахиня, которую она, Мегана, за волосы вырвала из рушащегося монастыря только лишь затем, чтобы привести в новую ловушку.

— Стой! — завопила чародейка, решив, что бедняга окончательно лишилась рассудка и намеревается покончить с опостылевшим существованием. Ведь я же говорила ей… или нет?!

Настоятельница не обернулась, просто раскинула на бегу руки и что-то прокричала — Мегане послышались начальные строчки общей молитвы Спасителю, но дальше последовало нечто совершенно непонятное.

С растрепавшихся волос бегущей одна за другой посыпались белые искры. Их становилось всё больше, они сливались в сплошной поток, и вот уже за настоятельницей поплыл настоящий призрачный плащ, сотканный из кристально-чистого снежного пламени, девственного, словно горные вершины под ярким летним небосводом.

Магия Спасителя. Незамутнённая, в своём первозданном виде. Мегана оторопела — она никогда ещё не сталкивалась с такой мощью. Волшебный Двор, несмотря на веру своейсобственной хозяйки, держался подальше от Его слуг и слов.

Не останавливаясь, бегущая ворвалась прямо в гущу крысолюдов и прочей нечисти.

Мегана почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Что она наделала, эта глупая монахиня? Для чего всё это?..

Миг спустя волшебница поняла, для чего. Когда чёрные жвалы, челюсти, щупальца и клинки в лапах крысолюдов разом обрушились на облачённую в белое фигуру, неподвижно застывшую в самой середине их катящейся лавины.

«Всё тебе!» — прозвучало в сознании Меганы за миг до того, как белое сияние исчезло, погребённое под темной шевелящейся массой.

Монахиня не вскрикнула, с её губ не сорвалось ни единого стона; но Мегана едва устояла на ногах, когда на неё обрушился поток небывалой, невероятной мощи.

Зачем, сестра, зачем?! — хотелось ей закричать. Я справилась бы с тварями и так… или тебя обмануло моё кажущееся бездействие?

Но теперь Мегана смогла бы справиться с несущейся ордой, что называется, одним мановением руки.

Сейчас!..

Стон-выдох, режущая боль в груди, словно отданная погибшей настоятельницей сила не желала покидать своё новое обиталище. И — ощущение лопнувшей струны, рухнувшей преграды, обвалившейся плотины и потока, устремившегося в открывшийся пролом.

Хозяйка Волшебного Двора нанесла свой удар. Запоздавший, но сделавшийся куда более убийственным. Он накрыл всех тварей без исключения — и Мегана поняла наконец, что переоценила себя. Без отданного монахиней она достала бы самое большее четверть той дикой стаи, что рвалась сейчас к вожделенной живой добыче.

…Когда скрепы рвутся, наполнявшая их сила ищет выход. И находит — в бешенстве, принимающем форму буйства стихий.

Ряды мчащихся монстров мгновенно испятнали вспухшие там и тут огненные шары, лопавшиеся с оглушительным треском. Магическое пламя тотчас перекидывалось на соседние создания; они успевали пробежать ещё сколько-то шагов, прежде чем рухнуть наземь дурнопахнущей грудой обугленных костей.

Мохнатые спруты, громадные скорпионы, словно состоящие из одних только жал и жвал, крысолюди, чёрные волки ростом с доброго быка, громадные черви с дырами зубастых пастей, и так далее и тому подобное. Излюбленное оружие смерти. Именно смерти, не Тьмы — всё это сейчас горело. Созданное для уничтожения — уничтожалось само. Меганане ведала пощады.

…Но запас сил истаивал стремительно, даже с учётом пожертвованного настоятельницей, чьего настоящего имени чародейка так и не узнала. Мегана отдала всё заёмное и сейчас щедро расставалась со своим собственным.

Она знала, что переступает границы, что откат обрушится на неё такой болью, что сподоби силы небесные выдержать, но остановиться уже не могла. Заклятье поддерживало само себя, высасывая из Меганы жизнь, и это истечение казалось небывалым блаженством, прекраснее всего, что у неё было, сильнее даже любви к Анэто.

Взрывы покрыли весь склон, немногочисленные крысолюди, оказавшиеся самыми сообразительными, удирали со всех ног, не зная, что для сотворенных Меганой чар не существует наступающих или убегающих и что они не пощадят никого, даже сдающихся и бросивших оружие.

…Мегана не видела себя со стороны, не чувствовала излома тела, запрокинувшейся головы, незряче расширившихся глаз. Её подхватил Эфраим, затормошил, затряс — на изглоданном пламенем склоне уже не осталось ни одной твари, но заклятье не прерывалось, и вот уже вспыхнула сама земля, ещё сохранившая следы уничтоженных монстров, огненные языки потянулись ещё дальше, к колышущейся серой завесе, что, похоже, изо всех сил пыталась затянуть прореху.

В отчаянии Эфраим размахнулся и влепил Мегане пощёчину — его отшвырнуло, ладонь задымилась. Вампир взвыл, сорвал плащ, уже ни на что не обращая внимания, перекинулся и, вцепившись когтями в плечи волшебницы, рванулся с места прямо в небо.

Ничего больше ему не оставалось — только тащить Мегану подальше от проклятого места и над серой завесой, надеясь, что она, эта завеса Тьмы, сможет разорвать гибельную связь между стремительно умирающей чародейкой и по-прежнему бушующим её заклинанием.

Люди замерли.

— Услышал Спаситель молитвы наши… — торжественно начал было священник, но его внезапно перебил новый голос:

— Так ведь то Тьмы засланцы были! Иль не видели, люди добрые, как чаровницу вомпер утащил?! Небось, ещё горшую участь нам наколдовали, проклятые, чтоб им ни дна, ни покрышки, ни гроба честного, ни пути прямого!..

— Счастье, что ты этого не слышишь, государыня, — пробормотал про себя вампир, изо всех сил работая крыльями. — Иначе бы и спасать их не стала.

Мегана молчала. Заклятье работало, высасывая последние остатки жизненной силы; вампир заскрежетал зубами — он чувствовал эту жизнь, стремительно покидающую тело волшебницы, и ему оставалось доступно только одно средство, потому что связи не разрывались и даже скрывшая землю внизу завеса мрака ничем не помогла.

Гигантская летучая мышь изогнулась, острые зубы впились в шею чародейки, и хозяйка Волшебного Двора закричала.

…Старый вампир Эфраим летел медленно-медленно, едва взмахивая уставшими крыльями — он, способный, если нужно, покрывать множество лиг в считанные часы! Но сейчас вожак Ночного Народа едва удерживался в воздухе. Земля внизу наконец-то очистилась от серой хмари, вновь потянулись поля, пажити и покосы — мирный, обжитый Эгест — однако он не дерзал опуститься, не был уверен, что сможет перекинуться обратно. Опасался он и Нарна — Тёмные эльфы недолюбливали Ночной Народ.

Смертельно бледная чародейка, словно кукла, болталась в когтях летучей мыши, на открывшейся шее алели две пары небольших пятнышек — след вампирьего укуса. Эфраим, в свою очередь, отдал почти всё, что имел; ему удалось разорвать гибельную связь, заклинание больше не высасывало жизненные силы из Меганы, вампирий укус и его магия сделали своё дело, но что скажет (а, главное, чтосделает)волшебница, когда очнётся?..

Медленно, лишь чуть быстрее едущего рысью всадника, Эфраим летел на север. Куда — он сам пока не знал, лишь бы подальше от проклятой Тьмы, овладевшей Святым городом.

«Надо же, — уныло думал вампир, едва взмахивая отяжелевшими крыльями. — Сколько живу, радовался Тьме. А оказалось, что от неё надо бежать ещё резвее и шибче, чем от Света…»
* * *

Анэто не находил себе места. Мегана внезапно умолкла, он не мог достучаться до её сознания. Приближалась полночь, назначенное Вейде «смотрение в глаза Западной Тьме», и чародей, наученный горьким опытом, не ждал от этих переглядушек ничего хорошего.

Все те мёртвые, подъятые Вейде в прошлый раз; все те погибшие эльфы — они стояли перед его мысленным взором, и он вновь и вновь повторял — королева Вечного леса обманула всех и вся, включая нарнийцев. Вейде служила всем — и никому, кроме самой себя.

Доказательства? О, на формальном суде, перед неподкупным Белым Советом, он едва ли смог бы выстроить хоть сколько-нибудь стройное обвинение. Чтобы явить собратьям-чародеям все деяния Вейде, потребовались бы многомесячные усилия всего Ордоса вкупе с Волшебным Двором — чтобы отследить сотворенные эльфийской королевой чары, расшифровать их и продемонстрировать высокому трибуналу.

Оставалось лишь действовать так, как он и намеревался. В одиночку. Анэто не удивился бы, узнав, что его разговор с той же Мег стал известен Вейде. Но пылкие объяснения с возлюбленной — одно, а вызов на помощь нескольких десятков чародеев Ордоса — совсем другое. Это помимо всего прочего и открытый разрыв с Нарном. Схватиться же сейчас ещё и с Тёмными эльфами означало погубить всё.

Анэто вызвал на разговор Ксавьера, старшего из лекарей-магов. Тщательно подбирая слова, ректор Академии задавал вроде бы важные вопросы — как дела в лагере, что с войсками, подошли ли ещё полки, каков их дух, нет ли перебоев с припасами; но пожилой целитель повидал слишком многое и слишком хорошо знал самого Анэто, чтобы остаться после этой беседы в полном неведении.

Сейчас милорд ректор запоздало корил себя, что так и не озаботился создать тайный код, известный лишь ордосским магам, — всегда считалось, что передающаяся посредством чар беседа и без того надёжно защищена от нежелательного внимания; эх, святая простота… Сейчас Анэто уже так не думал.

Он мог рассчитывать только на себя.

И всё потому, что слишком доверился эльфке…

Он подобных размышлений его отвлёк всёнарастающий где-то в вышине протяжный рёв. Что-то ломилось сверху, из резко прохудившихся в последнее время небесных сфер; неодин ли из этих загадочных болидов?..

Задирая голову, маг постарался выбраться на открытое место — задача не из простых, когда ты в самом сердце великого Нарна. Двое эльфов, его «почётный эскорт», спешили следом.

Гром рос и ширился, он сотрясал вековые стволы, и мелкие лесные обитатели носились в несусветной панике.

— Кажется,этолетит прямо сюда! — нарниец утратил всю обычную невозмутимость.

Он прав, смятенно подумал Анэто.

А миг спустя увидел и само загадочное нечто.

Огненный шар, обвитый языками пламени, в сердце которого билась и корчилась изломанная бесформенная тень.

— Превеликие пущи… — только и успел простонать кто-то из эльфов, когда яростно пылающее ядро врезалось в землю за недальними деревьями.

Земля содрогнулась, так, что ни Анэто, ни нарнийцы не устояли на ногах. Древние стволы лопались с оглушительным треском, горячий вихрь подхватил и унёс сломанные ветви; к небу спиралью устремился чёрный дым, за уцелевшими деревьями заполыхало пламя.

И одновременно Анэто почувствовал там, в самом сердце пожара, чужую жизнь. Абсолютно, совершенно чужую, явившуюся из иного мира, не подчиняющуюся законам Эвиала, высокомерно и презрительно попирающую их… и в то же самое время — так же абсолютно и совершенно несвободную, пленённую ещё более могущественной сущностью, представить себе истинные масштабы которой потрясённый маг сейчас не мог.

— Туда! Скорее!..

Но оба нарнийца, похоже, придерживались противоположного мнения.

— Надо известить набольших, — начал старший.

— Надо дождаться подмоги, — вторил ему младший.

— И это бесстрашные Тёмные эльфы великого Нарна! — не сдержался волшебник.

— Наши честь и смелость — ничто по сравнению с благом Леса, — сквозь зубы процедил старший; рука младшего рванулась к оружию, остановившись лишь в последний момент.

— Как хотите, милостивые государи, — Анэто повернулся к ним спиной и решительно зашагал прямо к гудящему пожару.

Однако Нарн и впрямь защищали могущественные чары — маг даже не успел подумать, как он, собственно говоря, будет пробиваться сквозь пламя, а огонь уже угасал, языкиего бессильно шипели: их, словно нашкодивших котят, за шкирки, отбрасывала от вековых стволов неведомая сила. Милорд ректор ощутил вмешавшееся волшебство, но прочесть его уже не успел — последние искры унёс промчавшийся ветер, задушив их трепещущие огоньки.

В теле Нарна открылась уродливая чёрная рана: расщеплённые исполинские дубы, покрытая обугленной щепою земля, выжженные лесные травы и сам подлесок; а в середине этого непотребства, заключенное в сферу прозрачного пламени, корчилось, свивая и развивая многочленистое тело, невиданное и неведомое в Эвиале существо. Во всяком случае — и Анэто ничуть в этом не сомневался — это создание не входило ни в один каталог монстров и чудовищ, прилежно составлявшийся и пополнявшийся многими поколениями ордосских магов.

Оно походило на гигантского скорпиона салладорских пустынь, однако вместо головы чудовища потрясённый Анэто увидел тонкий женский стан идеальных очертаний; обнажённую грудь. Прекрасное лицо с высоко поднятыми скулами и большими, эльфийского разреза, глазами, льющиеся волной золотые волосы.

Существо страдало. Страдало несказанно, неописуемо, заламывая тонкие руки и кривя мягко очерченный рот. Оно не обращало ни малейшего внимания на застывшего мага; боль почти погасила его сознание.

Наделённое громадной силой и магической мощью, создание не могло противиться куда более могущественным чарам. И они, эти чары, заставили его огнистую тюрьму подняться над обугленной землей и медленно двинуться прочь, на запад, легко расталкивая или ломая оказавшиеся на дороге стволы.

«Вот это болиды, — ошарашено думал Анэто. — Что ж это за неведомые гости, пожаловавшие в Эвиал? Новая армия Тьмы? Слуги Спасителя? Новая кара, новое бедствие? Теперь и они начнут пожирать несчастных поселян, не хуже приснопамятных тварей из Змеиных лесов? И что теперь делать нам? Чем ответит Вейде? Удар такой силы неминуемо нарушит тонкий баланс её заклинательной фигуры; а если этих тварей сюда свалится не одна?..»

«Милорд ректор, — Вейде словно услыхала его смятенные мысли. — Дорогой мой маг, пришла пора. Мы начинаем. Раньше времени, но что уж поделать. Придётся долго доводить заклятье до нужного уровня, и сама ночь ещё не так близка; ноэто,упавшее в Нарн… Нам надо спешить, мой милый друг. Помните, что вам предстоит сегодня удержать меня на самом краю Западной Тьмы…»

«Я готов, пресветлая королева», — Анэто собрал всю выдержку, постаравшись ответить, как и подобает блюдущему своё достоинство магу.

«Жду вас, мой друг, на прежнем месте».

«Поспешаю всемерно», — церемонно ответил ректор Ордоса, и Вейде, едва заметно хихикнув, ушла из его сознания.

А пламенная сфера с девой-скорпионом тем временем воспарила над вершинами Нарна и поплыла дальше, на запад. Позади за ней осталась настоящая просека, проломленная в нарнийской чаще, да чёрная проплешина пожара, задушенного магией великого леса.
* * *

— Вы видели последний болид, королева?

Анэто нашёл эльфийку на крошечной прогалине, там, где располагался фокус огромной, на весь Нарн, магической фигуры.

Вейде кивнула. Роскошные волосы владычицы Вечного леса развевались, словно под ветром — хотя воздух под густыми кронами застыл в тяжкой недвижности.

— Там было существо…

Эльфийка жестом остановила его.

— Всё знаю, мой добрый друг. Я это предвидела. Броня вокруг Эвиала дала трещину. Чуждых нам созданий из чуждых нам миров засасывает потоком Силы, устремившейся в пролом. Ещё одна примета Второго Пришествия, хотя сведений о ней вы не найдёте ни в каких «анналах».

— Но… куда ж они все направляются, эти создания?

— Их притягивает Западная Тьма, я полагаю. Больше нечему. У царственных эльфов зачарованного леса есть пророчество, от которого я слишком долго отмахивалась и, похоже, зря; пророчество как раз на этот случай. Там говорится, что к Отступнику придёт могучая подмога из «мест иных, дальних и незримых». Я подозревала, что имеется в виду Синь-И.

— Они должны явиться к Отступнику? Да, в «Анналах Тьмы» нет ничего и близко похожего.

— Это лишь пророчество, дорогой мой Анэто. Слова «Отступник» там не было, лишь туманный намёк, расшифрованный мною таким образом. Но ведь я могла и ошибиться.

— Если Отступник собирает войско, да ещётакоевойско… — поёжился Анэто.

— То у нас один выход — как можно скорее уничтожить их обоих, — подхватила Вейде. — И Отступника, и Разрушителя. И я надеюсь, что в глазах Западной Тьмы я прочту ответ и на вопрос, где нам их искать. А потом — потом мы пройдёмлесным коридоромили вашими, милый мой ректор,тонкими путями…прямо туда.

— Даже прежде, чем в Аркин? — наверное, все-таки не стоит до срока делиться с Вейде тем, что рассказала Мегана: что Святого города больше нет и, собственно, наступатьтеперь просто некуда.

— Посмотрим. Скорее всего, нет. Аркинский Ключ — могущественный артефакт, он не покажется лишним, когда придётся сойтись с этой парочкой.

Анэто молча кивнул. Давай-давай, эльфка. Посмотрим, как ты запоёшь, узнав, что на месте Святого города — море мрака, и твой драгоценный Ключ — за такой оградой, что даже тебе не пробиться?..

Ты замыслила нечто невероятное, Вейде. Весь Эвиал для тебя, как, наверное, и для Салладорца — не более чем инструмент. Мечтаю посмотреть на тебя, когда ты поймешь, что этот «инструмент» выскальзывает из пальцев.

«Шаги Спасителя всё ближе, — горько подумал волшебник. — Второе Пришествие вот-вот состоится, а каждый всё равно лелеет собственные планы, точно надеется как-то выжить и избегнуть общей участи. Даже я — может, оттого, что не верю до конца в это самое Пришествие? Несмотря на все магические видения — просто отказываюсь верить? Конец не может быть всеобщим, умру я, мои друзья — но мир останется, он пребудет вовеки. И убедить себя, чтоне останется ничего,— у меня не получается. Наверное, по извечной человеческой привычке.

— Готовы ли вы, любезный друг мой? — голос эльфийки журчал, подобно весеннему ручейку.

— Готов, — бесстрастно отозвался чародей.

— Тогда мы начинаем.

— Вдвоём? Без нарнийцев?

— Сегодня они нужны в другом месте, у Потаённых Камней Нарна. Мне потребуетсявсясила, какую только можно извлечь из этого леса.

— Приказывайте, пресветлая королева.

Анэто надеялся, что злая насмешка в его словах останется незамеченной. Вейде кивнула.

— Тогда держите меня, друг мой. Крепко-крепко.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

…Клара Хюммель, боевой маг по найму, глава своей Гильдии, уроженка Долины магов, где обитают сильнейшие, как они сами считают, чародеи Упорядоченного, решительно шагнула под низкую арку, откуда лился мягкий свет, испускаемый явно не факелами или масляными лампами. Рубиновая шпага удобно и привычно лежала в правой ладони, левую чародейка положила на эфес Деревянного Меча, висевшего на левом боку.

Высеченный в сплошной скале заклинательный покой; что именно заклинательный — ясно по испещрявшим стены рунам и магическим фигурам. В полу — углубления, где неярко полыхают беспламенные огни, вытянувшиеся дорожкой к воздвигнутому в дальнем конце жертвеннику — уже знакомому по великой пирамиде рубиновому кристаллу, пылающему, словно кипящая кровь.

И спокойно стоящие фигуры, высокие, с головы до пят закутанные в просторные плащи, лица скрыты низкими капюшонами.

И ещё — шипение. Вползающее в уши отвратительное шипение, словно под самыми ногами у Клары — клубок сплетшихся змей.

— Пришшшли, — раздалось вдруг в покое.

Клара вздрогнула — такое торжество полнило этот голос, словно его обладатель наконец-то достиг цели своего бытия.

Ни одна из закутанных в плащи фигур (чародейка не сомневалась, что это — дуотты) не шевельнулась, не подняла оружия для защиты, вообще не обратила никакого вниманияна грозный клинок в руке боевой волшебницы.

— Вперёд!

Клара больше не мешкала. В таких местах добрых душ не встретишь, а потому нечего и тратить время на какие-то слова и разговоры. Пусть скажет своё простая и честная сталь — она не успела в своё время, когда эта мерзавка Сильвия крушила охраняющие Эвиал скрижали; так пусть же потанцует сейчас, отправив к праотцам (или в любую иную форму небытия) собравшихся здесь злодеев!

За спиной Клары кто-то предостерегающе крикнул — похоже, Ниакрис, но волшебница уже не слушала. Наконец-то равный бой. Наконец-то она поймала этих негодяев, когда они не окружены многотысячной ратью. Наконец-то боевая чародейка Долины сможет показать себя во всей красе.

Как она ждала этого! Не болтаться под разными небесами безвольной куклой, то убегая от гнева Игнациуса, то преследуя по пятам негодника Кэра… а полностью принадлежать себе.

«Несравненное право — самому выбирать свою смерть», — сказал один великий поэт в странном мире, лишённом магии, на чьих алмазных пляжах Клара позволяла себе понежиться время от времени.

Сейчас она сама начинала поединок.

…Клара атаковала, как учили — любимой зачарованной шпагой, метя под капюшон ближайшей фигуры. В левой руке — кинжал-дага, мало чем уступающий рубиновому клинку. Камни на эфесе полыхнули алым, сталь пронзила грубую ткань коричневого плаща, но поражённый в горло враг даже не пошатнулся. Окровавленное острие высунулось наружу, Клара не промахнулась, и перед ней стоял не призрак, а существо из плоти из крови — тем не менее фигура не торопилась падать.

Краем глаза Клара заметила движение слева, крутнулась, отвечая стремительным и точным выпадом кинжала — остро отточенная дага встретила лёгкое сопротивление, и…

И ничего.

Если не считать того, что оба клинка намертво застряли.

На помощь бросилась Райна, ударила щитом, опрокидывая левого и нанизывая на копьё правого. Бешено взвизгнула Тави: мельинка вспомнила уроки давно погибшего наставника и с переплетённых особым образом пальцев сорвалась молния; словно отвечая ей, беззвучная и смертоносная, прыгнула Ниакрис, и воздух уже стонал, рассекаемый парой небольших ухватистых топориков.

Что-то сотворил и Бельт, Клара ощутила упругий толчок чужой магии; с бешеным боевым кличем кинулись в свалку Шердрада с подружками-орками; оружие и чары разили… никого в действительности не поражая.

А фигуры в капюшонах, пробитые копьями, рассечённые клинками и топорами, обожжённые молниями, вспоротые изнутри каким-то заклятьем Бельта вдруг стали стремительно распухать, вспучиваться, уродливые коричневые плащи расползались по швам, из прорех пёрло нечто бесформенное и бесцветно-серое; липкая, упругая масса, в которой застревала сталь и тонула магия.

Ловушка. Идеальная западня. Мышеловка, настороженная на Клару Хюммель.

«Назад, все назад!» — хотела она закричать — и не смогла.

Серая змейка легко скользнула по рубиновому клинку, вспыхнула, коснувшись яростно пылающего камня, но за ней рвались десятки других. Выпустив бесполезные эфесы, Клара схватилась за оранжевый браслет. Миг она ещё поколебалась — и тут её резанул ледяной взгляд Райны, с молчаливым ожесточением бившейся в серой дряни, охватившей её уже по грудь.

«Не допусти позора», — говорил этот взгляд.

Но Мечи!.. Оставить их? Они-то, небось, переживут даже Хаос…

Причудливо перевитые нити сделались нестерпимо-холодными. Кларе показалось, что время останавливается — для всего и всех, кроме неё. Она удивлённо оглянулась — точно, её товарищи и спутники застыли в странных, изломанных позах, кто до колен, кто до пояса, а кто и по грудь охваченные серой массой.

От браслета расходились волны холода, рука немела, что-то чувствовали лишь кончики пальцев, но очень скоро сдались и они. Острые иголки вонзались в локоть, и Клара заскрежетала зубами — терпеть такую боль ей не доводилось уже давно.

Браслет Хаоса не нуждался в наставлениях. Ему требовалось отдать лишь одну команду, и дальше он поступал по собственному разумению.

Клара зажмурилась, стараясь дышать ровно и глубоко. Она не имела права терять сознание, тогда вырвавшуюся из заточения кровожадную и разрушительную силу не сдержит уже ничто.

Браслет, великое сокровище, знал своё дело. Он защищал хозяйку — так, как считал нужным. Он остановил поток Великой Реки, время застыло для всех, кроме самой Клары; сейчас он должен расправиться с серой дрянью.

Прошли мгновения, они сливались в цепочку, чародейка Долины молча корчилась от боли, но ничего не происходило. А потом браслет вдруг вспыхнул и распался оранжевой трухой, медленно осыпаясь с Клариного запястья.

…Несдерживаемое время ринулось вперёд, словно торопясь наверстать упущенное. Захрипела Шердрада — серое уверенно заливало ей рот и одновременно не давало поднять руку с кинжалом, потому что орка явно вознамерилась покончить с собой, перерезав себе горло.

Браслет не выдержал, он столкнулся с ещё большей силой, и это означало только одно. Настолько страшное, что Клара раньше боялась задумываться о подобном.

Браслет Хаоса бессилен против одного-единственного.

Против самого Хаоса.

А, следовательно, дуотты Империи Клешней имели у себя в союзниках по крайней мере одну поистине великую Сущность.

У Клары хватило духа не тешить победителей своим ужасом и отчаянием. Она не кричала и не рвалась, просто молча стояла, не опуская глаз.

Чародейка завела свой отряд в ловушку.