Чтение 22–й страницы книги ~Память льда~

Она ищет… исправления. Понимание потоком хлынуло в ум Тука, и он почему-то догадался, что это знание принадлежит Старшему Богу. Теперь он прямо говорил с ним. Шелестящий словно песок голос звучал в сознании малазанина. Выправить старые поломки, исцелить старый шрам. Ты снова пересечешь пути. Но это неважно. Меня заботит последняя встреча, и то, что до нее явно остаются годы и годы. Ах, я проявляю нелепую поспешность. Смертный, дети паннионского Провидца страдают. Ты должен найти способ их освобождения. Это трудно — риск за пределами вообразимого — но я должен послать тебя во власть Провидца. Не думаю, что ты меня простишь.

Тук судорожно формировал в своем разуме вопрос. Освободить их. Зачем?

Странный вопрос, смертный. Я говорю о сострадании. Такие усилия приносят неожиданные плоды. Этому меня научил человек, видящий сны. Воистину, ты сам увидишь это. Такие дары…

— Сострадание, — сказал Тук, внутренне содрогнувшись от внезапного ухода Старшего Бога. Он моргнул и увидел, что Тоол и Кайлава уставились на него. Лицо женщины побледнело.

— Моя сестра, — сказал Первый Меч, — ничего не ведает о сострадании. — Тук смотрел на неумершего воина, пытаясь сообразить, что такое было сказано только что — перед… посещением. Он не смог вспомнить.

— Братец Онос, ты, кажется, только что это сообразил, растягивая слова, сказала Кайлава. — Все меняется. — Женщина снова улыбнулась, посмотрев на Тука. но теперь это была улыбка горя. — Я ухожу…

— Кайлава. — Тоол вышел вперед — тихий стук костей и шелест кожи. — Ритуал оторвал тебя от рода, уничтожил кровные узы. Быть может, Второе Собрание…

Она смягчилась. — Дорогой брат, призывающему я не интересна. Мое старинное преступление не отменишь. Более того, я подозреваю: то, что ожидает тебя на Собрании, не совпадет с твоими ожиданиями. Но я… спасибо тебе, Онос Т'оолан, за доброту.

— Я сказал… мы не… пойдем рядом, — тяжко, борясь с каждым словом, прошептал неупокоенный воин, — Я был в гневе, сестра… но это старый гнев. Кайлава…

— Да, старый гнев. Но ты же прав. Мы никогда не шли нога в ногу. Прошлое идет по нашим следам. Может быть, в один прекрасный день мы исцелим старые раны, брат. Эта встреча дала мне… надежду. — Она погладила Баалджагг по голове и отвернулась.

Тук видел, как она исчезает за мрачной пеленой. Стук костей под сухой кожей заставил его резко обернуться. Тоол упал на колени, повесил голову. У трупов не бывает слез, но все же…

Тук поколебался, но все-таки подошел к неупокоенному воину. — В твоих словах неправда, Тоол, — сказал он.

Сзади засвистели вынимаемые из ножен мечи. Тук крутанулся на месте, обратился лицом к подходившим Сену и Туруле.

Тоол выбросил руку вперед: — Стоять! Мечи в ножны, сегуле! Я равнодушен к оскорблениям — даже если их нанес тот, кого я звал другом.

— Это не оскорбление, — спокойно сказал Тук. — Наблюдение. Как ты это называл? Разрыв кровных уз. — Он положил руку Тоолу на плечо. — Мне-то ясно, что разрыв не состоялся. Кровная связь жива. Может быть, ты найдешь свое сердце, Онос Т'оолан.

Голова поднялась, под костяным шлемом блеснули пустые глазницы.

Боги, я смотрю и не вижу. Он смотрит и видит… что? Тук Младший пытался придумать, что же сказать и сделать теперь. Пожал плечами, протянул Тоолу руку.

К его изумлению, тот пожал ее.

И поднялся, хотя от его крепкой хватки малазанин застонал. Возьми меня Худ, это самый тяжелый мешок с костями, который… да ладно.

Молчание прервал твердый голос Сену. — Каменный Меч, Каменная Стрела, слушайте. Ужин готов.

Как во имя Худа я заслужил такое? Онос Т'оолан. И уважение от сегуле… Ночь чудес, осталось ждать разве только коронации.

— Я хорошо узнал только двоих смертных, — сказал рядом Тоол. — Оба недопонимали себя. Для первой это плохо кончилось. Сегодня ночью, друг мой Арал Файле, я расскажу тебе о падении адъюнкта Лорн.

— В сказке будет и мораль, да? — сухо ответил Тук.

— Точно.

— А я было решил, что проведу ночь, высасывая кости с Сену и Туруле.

Сену фыркнул: — Пойдем есть, Каменная Стрела!

Ох, ох, похоже, я перешел границы фамильярности.* * *

Недавняя кровь до краев заполнила канавы. Солнце и сушь превратили жуткие потоки в черную пленку, достаточно толстую, чтобы скрыть неровности дна. Река смерти протекла до илистых отмелей залива.

Никто не пощажен в городе Птенцов. Проходя мимо высоких куч из трупов, наваленных вдоль пригородной дороги, она решила, что убито не менее тридцати тысяч.

Гарат вырвался вперед, нырнул в арку городских ворот. Она медленно последовала за ним.

Когда-то город был красив. Покрытые медью дома, минареты, поэтически изогнутые улицы, нависшие над ними резные балконы, утопающие в цветах. Больше не было рук, чтобыполивать их, и цветы рассыпались серым и бурым. Под ногами Леди Зависти шелестели сухие листья.

Город торговли, купеческий рай. В гавани виднелись бесчисленные мачты, неподвижные — корабли были потоплены, посажены на мутное дно залива.

Со дня резни прошло не более десяти суток. Она могла ощутить дыхание Худа, вздох перед неожиданным изобилием, слабый проблеск беспокойства по поводу причин. Ты ошибся, уважаемый Худ. Эти тела воистину заражены…

Гарат ведет ее безошибочно, она это знала. Старый, почти заброшенный проезд, выщербленные камни мостовой, покрытые многолетней сеткой трещин. В небольшой скромный домик, на фундаменте, сложенном чуть более искусно, чем верхние этажи. Внутри комната с тростниковой подстилкой брошенной на доски пола. Беспорядочное нагромождение жалкой мебели, бронзовые тарелки над очагом, гнилые объедки. Детская игрушечная тележка в углу. Собака закружилась в центре комнаты. Леди Зависть подошла, отпихнула ногой тростник. Никакого люка. Обитатели не ведали, что таится под их домом. Она открыла свой садок, провела рукой над досками пола. Они рассыпались в пыль, создав круглое отверстие. Из его тесноты влажно дохнуло илом.

Гарат присел на краю, потом прыгнул и исчез из вида. Она расслышала, как внизу клацнули когти. Со вздохом Леди Зависть прыгнула вниз.

Беззвездная тьма. Замедленное силой садка падение остановил мощеный пол. Усилив зрение, она огляделась и фыркнула. Храм состоял из одной грязной залы, балки потолка давно обрушились. Алтаря не было, но она знала, что для этого особенного Властителя сей священной функции служит весь каменный пол. Снова во времена крови… — Могувообразить, что пробудило тебя, — сказала она, посмотрев на Гарата. Тот сидел, впадая в сон. — Вся эта кровь, протекшая сверху, капавшая, капавшая на твой алтарь. Признаюсь, мне больше по душе твоя обитель в Даруджистане. Куда больше… Она почти заслуживала моего сиятельного присутствия. Но это… — Она сморщила нос.

Погруженный в сон Гарат вздрогнул. Приветствия, Леди Зависть.

— Твои призывы были странным образом неуверенными, К'рул. Это работа Матроны и ее неупокоенных охотничков? Если так, незачем было звать меня сюда. Я отлично осведомлена об их… эффективности.

Он может быть покалеченным и скованным, Леди Зависть, но этот особенный бог неоднозначен. Его игра показывает ловкость мастера. Ничто не таково, как он старается нам внушить. А его привычка обманывать слуг мало отличается от его обхождения с врагами. К тому же подумай о паннионском Провидце. Нет, в город Птенцов смерть пришла поморю. Флот, вышедший из садка. Убийцы — нелюди с холодными глазами. Они ищут, вечно ищут, проходя океанами этого мира. — Чего ищут, посмею спросить? — Достойного вызова, не меньше.

— А эти ужасные морские убийцы как-то зовутся?

Один враг за раз, леди Зависть. Учись терпению.

Она скрестила руки на груди. — Ты искал меня, К'рул, однако можешь быть уверен, что я не ожидала новой встречи. Старшие Боги ушли и, скажу я, скатертью дорога. Включаямоего отца Драконуса. Мы с тобой были компаньонами две сотни тысяч лет назад? Не думаю так, хотя воспоминания и смутны. Не врагами, это точно. Союзники? Наверняка нет. И все же ты здесь. Как ты просил, я собрала твоих невольных слуг. Ты имеешь представление, сколько энергии я трачу на удержание в узде этих трех сегуле?

Ах да. И где сейчас Третий?

— Лежит без сознания в полулиге от города. Было необходимо убрать его от Т'лан Имасса — но знают боги, мне он не нужен как спутник. Ты забываешь обо мне, К'рул. Сегуле не сдержать. Интересно, кто способен забавляться, смотря на этих страхолюдов. Мок вызовет Тоола, попомни мои слова. Часть меня дрожит, предвкушая зрелище подобной стычки. Однако я догадываюсь, что уничтожение того или другого повредит твоим планам. Первый Меч едва не уступил Туруле. Мок покромсает его в щепки…

Ее мозг заполнил тихий смех К'рула. Надеюсь, после того, как Мок и братья прорубят путь в Паннион Домин, к тронному залу Провидца. К тому же Т'лан Имасс куда хитроумнее, чем ты думаешь, Леди Зависть. Пусть дерутся, если Мок захочет. Но думаю, Третий сильно удивит вас своей… сдержанностью.

— Сдержанностью? Скажи, К'рул, ты знал, что Первый пошлет возглавить карательную армию кого-то столь высокого рангом?

Признаюсь, нет. Для разделения надвое сил Провидца я предусматривал, вероятно, три — четыре сотни посвященных одиннадцатого уровня. Достаточное неудобство, чтобы он отозвал одну или две армии от приближающихся малазан. Но учитывая исчезновение Второго и растущее мастерство Мока… похоже, у Первого есть свои резоны.

— Последний вопрос. Почему я так к тебе любезна?

Раздражительна, как и прежде. Отлично. В прошлый раз ты предпочла повернуться спиной к проблеме. Все были разочарованы. Но смогли управиться с Падшим. Хотя с твоим участием цена была бы меньше. Но, даже скованный, Увечный Бог не успокоился. Он живет в вечной мучительной боли, изломанный внутри и снаружи. Но все это он смог обратить в силу. В топливо для его ненависти, злобы, жажды отмщения…

— Призвавшие его в мир идиоты давно мертвы, К'рул. Месть — только предлог. Увечный Бог движим самолюбием. Жажда власти — самое ядро его гнилого, увядшего сердца.

Может быть. А может быть, и нет. Покажет время, как говорят смертные. В любом случае ты отвергла призыв к Сковыванию, Леди Зависть. Во второй раз я не потерплю твоего равнодушия.

— Ты? — засмеялась она. — Разве ты хозяин мне, К'рул? С каких…

Ее ум затопили видения. Тьма. Потом хаос, дикая, ненаправленная сила, вселенная, отрицающая смысл, контроль, цель. Сущности, парящие в мальстриме. Потерянные, испуганные рождением света. Внезапно стало еще хуже — боль, словно вскрыли вены и залили в них огонь — дикарское подобие порядка, сердце, из которого ровным, сильным потоком струится кровь. Две камеры этого сердца — Куральд Галайн, Садок Матери Тьмы, и Старвальд Демелайн, Садок… Драконов. Теперь кровь — сила — течет по венам, артериям, ветвящихся по всему сущему. Ей явилась мысль, изгнавшая всякое тепло их тела. Эти вены и артерии — это садки. Кто создал это? Кто?

Дорогая Леди, ты получила ответ. И будь я проклят, если стану терпеть твою наглость. Ты колдунья. Во имя Вечной Гривы Света, твоя сила питается самой кровью моей вечной души, и я добьюсь послушания!

Леди Зависть сделал слепой шаг, освобожденная от видений, смятенная. Сердце тяжело стучало в груди. Она перевела дыхание. — Кто знает… истину, К'рул? Что, двигаясь по садкам, мы путешествием по твоей плоти? Что, когда мы тянем из садков силу, мы проливаем твою кровь? Кто знает?

В его ответе чувствовалось удивление.

Аномандер Рейк, Озрик, многие еще. Теперь и ты. Прости меня, Леди Зависть, я не хотел быть тираном. Мое присутствие в садках всегда пассивно — вы можете делать что хотите, как и любые создания, плывущие по моей бессмертной крови. Но у меня есть оправдание, всего одно. Этот Увечный, этот пришелец из иной реальности. Леди Зависть, я испуган.

Эти слова прошлись по ее телу ледяным ознобом.

Через миг К'рул продолжил: По своей глупости мы теряли союзников. Дассем Альтор, сломленный смертью своей дочери в День Сковывания. Ужасный удар. Дассем Альтор, возрожденный Первый Меч…

— Ты думаешь, — медленно произнесла она, — что Худ мог освободить ее от участия в Сковывании, придя я к вам? И меня корят за потерю Дассема Альтора, я….

Один Худ может ответить на этот вопрос, Леди Зависть. И, кажется, он в любом случае солжет. Дассем, его Защитник — Дессембрэ — сравнялся с ним в силе. Мало толку поднимать такие вопросы, кроме того, что бездействие — опасный выбор. Посмотрим: после падения Дассема империя смертных балансирует на грани хаоса. После падения Дассема Темный Трон обрел нового Повелителя. После падения Дассема… ах, костяшек домино упало без числа. Дело сделано.

— Чего же ты желаешь от меня, К'рул?

Есть нужда. Показать тебе громадность угрозы. Этот Паннион Домин — лишь фрагмент целого; но ты должна вести избранных в его сердце.

— А что потом? Равна ли я силой с правящими там?

Может быть, но этот путь избирать опасно, Леди Зависть. Я доверяю твоим суждениям, и твоим спутникам, вольным и невольным. Возможно, тебе удастся разрубить узел в сердце Домина. Или найти способ его ослабить, освободив то, что сковано уже триста тысяч лет.

— Отлично, будем играть теми картами, что придут. Вот радость! Я могу идти? Я так хочу вернуться к своим, особенно к Туку Младшему. Он такой милый, не правда ли?

Позаботься о нем особо, леди. Увечный Бог ищет помощников среди раненых и изуродованных. Я постарался избавить душу Тука от хватки Падшего, но, прошу и тебя не ослаблять бдительности. Иначе… есть в этом человеке нечто иное, нечто… дикое. Нам надо ожидать его пробуждения, пока мы не поняли, с чем имеем дело. Да, еще одно…

— Что?

Ваш отряд приближается к территории Домина. Возвратившись к ним, не открывай свой садок ради ускорения пути.

— Почему?

В Паннион Домине моя кровь отравлена. Ты сможешь бороться с этим ядом, а Тук Младший… нет.

Гарат пробудился, вскочил и потянулся. К'рул ушел.

— Ох, — прошептала Леди Зависть, внезапно вспотев. — Отравлена. Клянусь Бездной… мне нужна ванна. Идем, Гарат, искать Третьего. Может, пробудить его поцелуем?

Пес искоса посмотрел на нее.

— Два разреза на маске — и отпечаток губной помады! Будет ли он тогда Четвертым или же Пятым? Как они засчитывают губы, не знаешь? Верхняя и нижняя, или обе за одну? Давай узнаем.* * *

Над лежащим впереди холмом взвились магические пылевые вихри.

— Надежный Щит, — спросил Фаракалиан, — наши союзники уже расставили капкан?

Итковиан нахмурился. — Не знаю. Нет сомнения, когда они появятся и известят нас, мы все узнаем.

— Так, — прошептал солдат, — впереди идет битва. Дрянная, ведь высвобождена магия.

— Не согласен с вашим утверждением, сир, — заявил Итковиан. — Всадники, строй обратным полумесяцем. Оружие в руки. Медленной рысью до ближайшего перевала.

Поредевший отряд перестроился и поскакал вперед.

Сейчас мы близки к караванной дороге, решил Итковиан. Если эти К'чайн Че'малле напали на простой караван, исход понятен. Если в нем были один — два бдительных мага, могла произойти битва. Впрочем, судя до доносившейся до них серной вони, исход был таким же.

Когда они въехали на взгорок, на гребне обнаружился ряд Т'лан Имассов, стоявших спинами к отряду. Надежный Щит насчитал двенадцать воинов. Возможно, прочие были заняты в битве — там, все еще вне видимости. Он увидел Прана Чоля и направил коня к шаману неумирающих.

Когда он достиг гребня, магические взрывы прекратились, стих и лязг оружия.

Перед ними лежал торговый тракт. На нем караван из двух фургонов, один гораздо больше второго. Впрочем, оба фургона были разорваны и опрокинуты. Расщепленное дерево, повсюду клочья ткани и обивки. На склоне слева лежали трое, земля под ними потемнела. Никто не шевелился. Вокруг повозок можно было насчитать еще восемь тел, двигались только двое — мужчины в черных доспехах медленно поднимались на ноги.

Все это лишь мельком отпечаталось в сознании Надежного Щита. Между телами пятерых К'чайн Че'малле бродили сотни громадных, тощих волков. Их запавшие глаза напоминали о Т'лан Имассах.

Изучив молчаливые, грозные фигуры внизу, Итковиан спросил Прана Чоля: — Это… ваши, сир?

Гадающий дернул одним плечом. — Они давно ушли из нашей компании. Ай часто сопровождали нас, но с нами не связаны… если не говорить о Ритуале. — Он надолго замолчал. — Мы думали, что они пропали. Но кажется, они тоже услышали призыв. Почти три тысячи лет с тех пор, как мы последний раз видели Т'лан Ай.

Итковиан осмелился посмотреть шаману прямо в лицо. — В вашем голосе намек на удовлетворение, Пран Чоль?

— Да. И горе.

— Почему горе? Насколько я вижу, эти Т'лан Ай не потеряли ни одного в схватке с К'чайн Че'малле. Пятьсот против пяти. Мгновенное уничтожение.

Гадающий кивнул. — Их род опытен в охоте на крупного зверя. Я горюю о извращенном милосердии, смертный. На Первом Собрании наша чрезмерная любовь к ай — тем немногим, что остались в мире — завела на жестокий путь. Мы решили включить в Ритуал и их. Наш эгоизм стал проклятием. Погибло все, что делало ай благородными и гордыми созданиями. Теперь они, как и мы сами, шелуха с мертвыми воспоминаниями внутри.

— Даже неупокоенные они выглядят величественно, — признал Итковиан. — Как и вы.

— Величие в Т'лан Ай, да. В Т'лан Имассах? Нет, смертный. Никакого.

— Мы расходимся во мнениях, Пран Чоль. — Итковиан повернулся к солдатам. — Проверьте тела.

Надежный Щит сам поскакал в двоим в черных доспехах, стоявших теперь посреди обломков большего фургона. Их кольчуги были порваны. Кровь текла с обоих, уже создав лужицы у ног. Нечто в этих людях беспокоило Итковиана, но он прогнал эмоции.

Бородатый тип поднял глаза на Надежного Щита, едва тот поравнялся с ним. — Приветствую вас, воин, — сказал он со странным акцентом. — Произошли необычайные события.

Его беспокойство нарастало, несмотря на всю внутреннюю дисциплину. Тем не менее он сумел сказать ровным тоном: — Воистину, сир. Я удивлен, что вы все еще на ногах, учитывая количество охотников К'эл вокруг.

— По правде говоря, мы очень упруги. — Его взгляд заскользил по окрестностям. — Увы, о наших компаньонах этого не скажешь.

Фаракалиан, выслушавший доклады солдат, подскакал к командиру.

— Надежный Щит. Из трех Баргастов там, на холме, один мертв. Двое ранены, но при оказании соответствующей помощи могут выжить. Из остальных только один не дышит. Ранение стрелой. Еще двое при смерти, сир. Никто из выживших не пришел в сознание. Кажется, что они спят глубоким сном.

Итковиан бросил взгляд на бородача: — Вы что-то знаете об этом противоестественном сне, сир?

— Боюсь, нет. — Он взглянул на Фаракалиана. — Сир, среди выживших нет ли высокого, тощего, немолодого мужчины, и еще одного, гораздо старше?

— Да, есть. Последний, однако, уже входит во врата.

— Нам нужно его удержать, если это возможно.

Итковиан заговорил: — Солдаты из Серых Мечей искусны во врачевании, сир. Они предпримут все, что могут, и большего требовать нельзя.

— Конечно. Просто я… потрясен.

— Понимаю. — Надежный Щит обратился к Фаракалиану: — Примени силу Дестрианта, если это необходимо.

— Да, сир.

Помощник поспешил прочь.

— Воин, — сказал бородач, — Меня зовут Бочелен, а моего компаньона — Корбал Броч. Я должен спросить: эти ваши неумирающие слуги — четвероногие и прочие…

— Не слуги, Бочелен. Союзники. Это Т'лан Имассы. Волки — Т'лан Ай.

— Т'лан Имассы, — прошептал тонким голоском названный Брочем. Его глаза вдруг сверкнули, уставившись на фигуры на гребне холма. — Неупокоенные, порожденные величайшим некромантическим ритуалом! — Он повернулся к Бочелену: — Могу я? Пожалуйста!

— Как пожелаете, — равнодушно отвечал Бочелен.

— Минутку, — сказал Итковиан. — Ваши раны требуют внимания.

— Нет, Надежный Щит, хотя я благодарен за помощь. Мы исцеляемся… быстро. Прошу, позаботьтесь о наших спутниках. Как странно — лошади и волы не пострадали. Видите? Поистине удача, дайте только починить повозку.

Итковиан поглядел на поломки.

— Починить? Сир, мы немедленно возвращаемся в Капустан. Нет времени на починку… долгую… вашего фургона.

— Уверяю, мы долго не провозимся.

С холма послышался крик. Итковиан резко обернулся. Корбал Броч катился вниз, получив сильный удар — его отвесил ему Пран Чоль.

Бочелен вздохнул: — Увы, у него плохие манеры, — сказал он, глядя, как компаньон медленно поднимается на ноги. — Цена безопасного, даже изолированного детства. Надеюсь, Т'лан Имассы не очень рассердились. Скажите мне, Надежный Щит, эти неупокоенные воины помнят обиды?

Итковиан позволил себе тихую улыбку. Спросите у первого встречного Джагута. — Не знаю, сир.

Из обломков меньшего фургона получилось три пары крепких волокуш. Т'лан Имассы привязывали к ним кожаные постромки — тянуть сани должны были несколько неупокоенных ай. 'Коллекция' караванных лошадей перешла в распоряжение Фаракалиана и рекрута.

Итковиан смотрел, как Корбал Броч подводит волов к своему перестроенному фургону. Надежный Щит старался отводить глаза от работ по его восстановлению: подробности починки посылали мурашки по его спине. Бочелен использовал для замены поврежденных частей кости поверженных К'чайн Че'малле. Вплавленные при помощи колдовства в остов фуры, они составили чудной скелет. Бочелен покрыл его кусками серой морщинистой кожи. Результат ужаснул бы любого.

Но не более, чем его хозяева…

Сбоку появился Пран Чоль. — Мы закончили приготовления, солдат.

Итковиан кивнул и тихо сказал: — Гадающий по костям, что вы думаете об двух чародеях?

— Немуж безумен, но его партнер опаснее. Они не лучшая компания, Надежный Щит.

— Не муж?

— Евнух. — Да, понятно. Они некроманты?

— Да. Немуж черпает хаос на границе владений Худа. У другого более темные интересы. Заклинатель духов впечатляющей силы.

— Но мы же не можем бросить их здесь.

— Как скажешь. — Гадающий заколебался, но сказал: — Надежный Щит, все раненые смертные, все до одного, спят.

— Спят?

— Знакомый привкус, — сказал Т'лан Имасс. — Их… защитили. Я ожидаю их пробуждения. Особенно мне интересен жрец. А ваши солдаты очень искусны во врачевании.

— Наш Дестриант владеет высшими силами Денала. Мы можем при необходимости привлечь его силу, хотя подозреваю, это приводит его в дурное настроение. Он будет утомлен, будет знать, что где-то свершилось исцеление… и все. Карнадас не любит неопределенности. — Он выпрямился в седле, подтянул поводья. — Евнух все сделал. Мы можем ехать. Мы поскачем всю ночь, сир, и к утру будем у ворот Капустана.

— А как идти Т'лан Имассам и Т'лан Ай? — спросил Пран Чоль.

— Скрытно, если изволите. Кроме тех, кто потянет волокуши. Они провезут их через город в наши казармы.

— И в этом есть особый резон, Надежный Щит?

Итковиан кивнул.

Обратившись спинами к закату, они отправились в путь.* * *

Дестриант скрестил руки на груди. Он с большой симпатией поглядывал на принца Джеларкана. Нет, более того… если учесть его истощение, с настоящим душевным приятием. Голова Карнадаса трещала. Он чувствовал, что садок Денал пуст, покрыт сажей. Если бы он положил руки на стол, их дрожь стала бы очевидной для всех.

Сзади него расхаживал Смертный Меч.

Итковиан и два крыла ушли на западные равнины, и что-то там случилось. Дестриант спиной чуял обеспокоенность командира.

Принц Капустана смежил веки, пальцы тихонько массировали виски сразу под короной — тонким медным обручем. Ему было двадцать два года, но это худое, вытянутое лицо могло бы принадлежать сорокалетнему. На бритой голове россыпь родинок — словно бы на него брызнула кровь да так и застыла, потемнев. Принц заговорил, тяжко вздохнув: — Совет Масок неколебим, Смертный Меч. Они пожелали, чтобы их гидрафы заняли укрепления за городскими стенами.

— Эти укрепления будут отрезаны, Принц, едва начнется осада, — проворчал Брукхалиан.

— Я знаю это, как и вы. Изолированы, взяты, солдаты растерзаны… и осквернены. Жрецы вообразили себя мастерами стратегии. Это же религиозная война. Отборные отряды храмов должны принять первые удары.

— Не сомневаюсь, так и будет, — сказал Брукхалиан. — Но долго им не устоять.

— Не устоять. Может быть, коридоры, серия вылазок для обеспечения отступления…

— Отнимут еще больше жизней, Принц, и наверняка напрасно. Мои солдаты не пойдут на самоубийство. И прошу, не пытайтесь давить на меня в этом вопросе. Мы нанялись удерживать город. По нашему разумению, лучший способ это сделать — удерживать стены. Все редуты имеют порок — они могут отлично послужить и врагу, штабами, оборонительными позициями. Гидрафы подарят им эти укрепления. Когда за ними установят осадные машины, начнется непрестанная бомбардировка.