Чтение 70–й страницы книги ~Память льда~

Коль с ворчанием поднялся со скамьи.

Рыцарь Смерти вышел в коридор, встав прямо перед Муриллио. — Принесите женщину, — сказал он. — Все готово.

Коль подошел к двери и заглянул внутрь. В центре помещения прямо в каменном полу была выбита большая дыра. Сколотые камни кучами лежали у стен. У даруджа вдруг закружилась голова. Он без сил прислонился к стене подле Рыцаря. — Дыханье Худа! Это же клятый саркофаг!

— Что? — крикнул вбежавший вслед Колю Муриллио. Он уставился в погребальную яму, развернулся лицом к Рыцарю. — Майб не мертва, идиот!

Безжизненные глаза воина уставились на приятеля Коля: — Приготовления окончены, — повторил он. — Все готово.* * *

Она брела через пустошь, по лодыжки увязая в пыли. Тундра рассыпалась, а вместе с ней охотники, демонические преследователи, так долго бывшие ее нежеланной компанией. Но окружившее ее ныне одиночество еще хуже, решила она. Ни травы под ногами, ни приятно холодного ветерка. Правда, исчезли и тучи черных мух — жадных спутниц, столь охочих до ее плоти — но что-то ползало по черепу, словно некоторые ухитрились уцелеть.

И она слабела, юные мышцы неким неописуемым образом отказывали. Не просто слабость, а какой-то вид медленного рассасывания. Она теряла вещественность, и эта мысль ужасала больше всего.

Небо над головой было бесцветным, лишенным и облаков и солнца, тускло озаренным из неведомого источника. Оно казалось невероятно далеким — смотреть в него слишкомдолго значил рисковать здравостью рассудка. Разум отступал перед неспособностью понять, что же видят глаза.

Поэтому она смотрела прямо перед собой. И ковыляла. Во всех направлениях ничто не заслоняло горизонта. Она вполне могла брести по кругу, хотя это должен бы быть очень широкий круг — она еще не пересекла своих следов. Он не ведала цели этого духовного странствия; она и не желала изобретать ни одной цели вэтом гибельном ландшафте, даже умей это делать.

Легкие болели, словно, теряли способность расширяться. Очень скоро, думала Майб, она сама начнет растворяться — юное тело сдастся совсем иным способом, чем те, которых она страшилась доселе. Она не будет порвала волками в клочья. Волки ушли. Нет, все случилось как-то по иному, не так, как она может вообразить, тайным образом. Загадка, которой она не способна разгадать. Ее ждет забвение.

Виденная ей в недавних кошмарах Бездна была метсом хаоса, безумного пожирания душ, зловонных воспоминаний, привязанных к ураганному ветру. Возможно, те видения были плодом ее собственного ума. Истинная Бездна — та, которую она сейчас видит, она раскинулась во все стороны, во всех направлениях…

Что-то прервало монотонность горизонта, что-то громадное, скрюченное, бестиальное, справа. Миг назад его там не было.

А может быть, это сам мир съеживается, и ее неверные шаги наконец смогли привести ее к лицезрению лежащего за земным горбом.

Она застонала во внезапном ужасе, сменила направление, двигаясь навстречу странной сущности.

Оно явно росло с каждым мучительным шагом, ужасно раздувалось, пока не заслонило треть неба. Вздымающиеся ввысь розово — полосатые сырые кости, грудная клетка, в которой каждое ребро покрыто шрамами, злокачественными узлами, шипами, пористыми опухолями, трещинами и свищами. Между ребрами натянута кожа, скрывая находящееся внутри. Кровеносные сосуды кожи пульсируют словно красные молнии, то надуваясь, то бледнея.

Над этим пронесся шторм жизни. Над этим — и над ней самой.

— Ты — мое? — хрипло спросила она, подойдя к зловещей клетке на дюжину шагов. — Это мое сердце лежит внутри, замедляясь с каждым ударом? Ты — это я?

Ее внезапно осадили эмоции — не свои, но исходящие от того, что таилось в клетке. Злость. Невыносимая боль.

Она захотела убежать.

Но оно остановило ее. Оно просило подождать.

Просило подойти еще ближе.

Ближе, чтобы суметь коснуться.

Коснуться его.

Майб завопила. Она вдруг упала на колени, скрывшись в слепящей пыльной туче. Она чувствовала, что разрывается на части — ее дух, ее инстинкт самосохранения восстали в последний раз. Сопротивляйся зову. Беги.

Но она не могла пошевелиться.

Сила нашла ее. Начала тянуть.

Земля под ней вздыбилась, затряслась. Пыль осела. Стала как стекло.

Стоя на четвереньках, она вскинула голову, поглядела слезящимися глазами. Все вокруг плясало.

Это больше не ребра. Это лапы. Кожа — не кожа. Это паутина. Паутина заскользила к ней.

Глава 23

Будь Черные Моранты болтливы, история Достигающего Закрута стала бы известна. Было бы известно, что с ним происходило до первого упоминания в малазанских архивах времен союза; и где он пребывал во время Генабакисской компании; и о его жизни внутри самой Иерархии Морантов. Можно лишь подозревать, что эта история была бы достойна не одной легенды.

Забытые герои,Бадарк Натиец

Горы Видений маячили за западе, закрывая звезды своей темной громадой. Сидевшая под вертикальными корнями поваленного дерева, словно у стены дома, лейтенант Хватка поплотнее запахнула плащ. Было холодно. Слева от нее, на другой стороне освещенной звездным светом реки виднелись неровные верхи стен Сетты. Город оказался ближе к горам и реке, чем показывали карты. Хорошее дело.

Ее взор не отрывался от тропы внизу, отыскивая малейшие признаки движения. По крайней мере, дождь кончился, хотя начинал собираться туман. Она слышала, как вокруг капает вода, стекая с сосновых сучьев.

Сапоги зачавкали по жидкой грязи, затем застучали по граниту. Хватка подняла глаза, кивнула и вернулась к наблюдению.

— Еще рано, — прошептал капитан Паран. — Им много чего надо выведать.

— Да, — согласилась Хватка. — Разве что Дымка прибежит чуть пораньше. У нее кошачьи глаза, сэр.

— Будем надеяться, что она не бросит других.

— Не бросит. Наверное.

Паран не спеша уселся рядом. — Думаю, мы могли бы перелететь прямо в город и избежать проблем при пешем подходе.

— И будь там наблюдатели, они сразу бы нас заметили. Не надо думать задним числом, капитан. Мы не знаем, какие у Паннионского Провидца глаза в этой стране, и мы не настолько глупы, чтобы считать, что остались в одиночестве. И так рискуем, считая, что ночью нас не заметят.

— Быстрый Бен говорит, это кондоры и никто иной, лейтенант, и они следят с неба лишь днем. Так что, пока мы идем ночью, мы можем про них забыть.

Хватка согласно кивнула — движение, скрытое темнотой. — Штырь согласен. Как и Синий Жемчуг, и Голень, и Пальцыног. Капитан, о нас самих, о Сжигателях — прыгунах с Морантами, я не особенно тревожусь. Но раз мы летим, заметьте…

— Шш. Там, внизу. Я что-то видел.

Дымка была, как обычно, в ударе. Двигаясь как тень, исчезая на один, два, три удара сердца, потом появляясь на десять шагов ближе, она перемещалась зигзагом в сторону позиции Парана и Хватки.

Хотя ни один из офицеров не шевелился и не говорил, Дымка как-то их нашла. Она плюхнулась рядом и блеснула белыми зубами.

— Очень впечатляет, — пробормотал Паран. — Вы готовы доложить или оставите это на другого, того, кто вроде бы должен это делать? Или вы оставили Дергунчика и прочих спотыкаться в полулиге позади себя?

Улыбка погасла. — Э, нет, сэр, они в тридцати шагах. Разве не слышите? Вот это Штырь — власяница зацепилась о сук. Впереди топает Дергун — он кривоногий и ковыляет как обезьяна. А те шлепки? Еж. Самая тихая Деторан — чертовски странно.

— Вы это выдумали, солдат? — спросил Паран. — Я лично ничего не слышу.

— Нет, сэр, — с невинным видом сказала Дымка.

Хватке захотелось схватить ее за мундир и треснуть кулаком. — Иди найди их, Дымка, — прорычала она. Если они так шумят, значит, потеряли след. Это они- то. Дура. Паран тебя поддел, и тебе это не нравится. Отлично. — Живо.

— Слушаюсь, лейтенант, — вздохнула Дымка.

Они смотрели, как женщина скользнула по тропе и пропала из вида.

Паран вздохнул: — Я почти поверил.

Хватка глянула на него: — Она так и думает.

— И правильно.

Она молча ухмыльнулась. Черт. Думаю, теперь ты наш капитан. Наконец нашелся хороший. — Вот и они, — заметил Паран.

Они двигались рядом с Дымкой, или чуть позади. Безмолвные тени. Оружие привязано, доспехи смазаны. Дергунчик поднял руку, остановив остальных, и описал над головой круг. Отряд рассыпался в стороны, каждый искал сухое место. Разведка окончена.

Сержант поспешил к месту, в котором укрывались офицеры. Но раньше него к ним добрался Быстрый Бен. — Капитан, — сказал он запыхавшись, — я говорил с замом Закрута.

— И?

— Моранты обеспокоены, сэр. Насчет своего начальника — убийственная зараза пошла выше плеча. Закруту осталось несколько недель, и он живет с болью — Худ знает, насколько его хватит.

— Понятно, — вздохнул Паран. — Поговорим об этом позже. Сейчас выслушаем Дергунчика.

— Правильно.

Сержант подошел и уселся слева. Хватка передала ему фляжку. Он выпил несколько глотков вина и отдал ее назад. Прочистив ноздри энергичным чихом, он вытер усы и некоторое время расчесывал их и приглаживал.

— Если теперь вы начнете чесать подмышками, — сказал Паран, — я вас убью. То есть, когда пройдет тошнота. Итак, вы посетили Сетту. Что там, сержант?

— Да, да, сэр капитан. Город призраков, чертовски страшно. Все эти пустые улицы, пустые здания, остатки пиршества…

— Остатки пиршества?

— Да, кучи. На площадях. Большие курганы из пепла и костей. Человечьих. Остатки пиршества. О, и еще громадные гнезда на башнях. Дымка лазала к одному.

— Неужели?

— Да, и близко. Мы заметили помет на башне, когда солнце еще светило. По любому, там полно этих горных грифов.

Быстрый Бен выругался. — И конечно, Дымку не заметили?

— Точно, маг. Мы старались не попадаться на глаза — это было нелегко, башни разумно расположены. Но птички действительно там угнездились.

— Видел Великих Воронов? — спросил Бен.

Сержант мигнул:- Нет. А должен был?

— Ладно. Но держись правила, Дергунчик — никому в небе не доверять. Убедись, что каждый это знает и помнит.

— Да, как скажешь, маг.

— Что еще? — спросил Паран.

Дергунчик шевельнул плечом: — Нет, ничего. Сетта мертва как мертвая. Наверно, Маурик таков же.

— Не говорите о Маурике. Мы пройдем его стороной.

Хватка перенесла все внимание на него: — Только мы, капитан?

— Мы полетим, — ответил Быстрый Бен.

Дергунчик что-то забормотал.

— Говорите яснее, сержант, — приказал Паран.

— Ничего, сэр.

— Выкладывайте, Дергунчик.

— Ну, это Еж и Штырь и другие саперы. Будут жаловаться на потерю ящика с припасами. Надеялись возместить потерю у Маурика. Они взвоют, сэр.

Хватка заметила, как Паран метнул взгляд на Быстрого Бена.

Колдун кривился. — Я забыл сказать Ежу. Жаль. Пойду прямо к ним.

— В том дело, — сказал Дергунчик, что у нас мало припасов, и все тут. Если случится заваруха…

— Ладно, сержант, — буркнула Хватка. — Когда сжег мосты сзади, не надо пускать огонь впереди. Скажи саперам, пусть крепятся. Если мы попадем туда, где недостаточнопятнадцати — или сколько там есть? — долбашек и сорока жульков, мы все одно станем новой кучей костей.

— Болтовня окончена, — объявил Паран. — Быстрый, готовьте Морантов — сегодня ночью у нас еще перелет. Я ожидаю, что к рассвету мы увидим реку Эрин. Хватка, еще раз проверьте знаки — пирамидки. Я не хочу, чтобы они были очень уж заметны.

— Да, сэр.

— Отлично. Подъем.

Он следил за сборами своих солдат. Через несколько секунд почувствовал чье-то присутствие и обернулся. Командир Черных Морантов Закрут стоял позади.

— Капитан Паран.

— Да?

— Я хочу знать, благословили ли вы богов Баргастов. В Капустане или потом.

Паран нахмурился. — Я знал, что они могут об этом попросить, но пока никто не приближался.

Воин в черных доспехах немного помолчал. — Но вы признаете их место в пантеоне.

— Почему бы нет?

— Это значит 'да', капитан?

— Ладно. Да. Что не так?

— Все так. Я скоро умру и хочу знать, что ожидает мою душу.

— Разве кудесники Баргастов признали, что вы их крови?

— Из решения не будут иметь значения.

— А мое будет?

— Вы Владыка Фатида.

— Что вызвало раскол между Морантами и Баргастами, Закрут?

Достигающий медленно поднял сухую руку. — Может быть, в ином мире эта рука здорова, тогда как остальное тело высохло и умерло. Может быть, она уже ощутила сильное и уверенное пожатие руки духа. Того, который ждет лишь моего полного перехода в свой мир.

— Интересный подход.

— Перспективный. капитан. Баргасты желали бы видеть нас высохшими и мертвыми. Чтобы отсечь.

— А вы видите прямо противоположное?

Закрут пожал плечами: — Мы не боимся перемен. Мы не сопротивляемся им. Баргастам следует понять, что рост неизбежен, даже если сопровождается болью. Им следует понять то, что Моранты поняли давно. Тогда мы не вытащили мечи, а стали вести переговоры с Тисте Эдур — серокожими странниками морей. Мы говорили с ними и поняли, что они так же потеряны, так же устали от войн, так же хотят мира.

— Тисте Эдур?

— Детьми Разбитого Садка. Один фрагмент был найден в великих лесах Морантов — и стал нашим новым домом. Куральд Эмурланн, истинное лицо Тени. Так мало оставалось Тисте Эдур. Мы приветили их. Последний из них уже давно ушел из нашего Леса, но их наследие сделало нас такими, какие мы есть.

— Достигающий, мне придется разобраться в том, что вы рассказали. Есть вопросы…

— Закрут снова пожал плечами: — Мы не убивали Тисте Эдур. В глазах Баргастов — это великое преступление. Сомневаюсь, что Старшие Духи — теперь боги — думают так же.

— У них было очень много времени для раздумий, — пробормотал Паран. — Иногда это все, что требуется. Сердце мудрости — терпимость. Думаю так.

— Если так, капитан, тогда мы можем гордиться.

— Гордиться?

Достигающий медленно поворачивался — тихие возгласы возвестили, что сборы окончены. — Я возвращаюсь к Даджеку Однорукому. — Он помедлил и добавил: — Малазанская Империя мудра. Думаю, это редкое и драгоценное качество. Я желаю ей — и вам — добра.

Паран следил, как он уходит.

Пора идти.

Терпимость. Может быть. Держи ее в уме, Ганоэс — ты слышишь шепот, что она станет точкой опоры в грядущих событиях…* * *

Въезжая в лагерь, Вискиджек увидел, как из шатра Даджека выходит мрачный Артантос. Он поспешил завести лошадь в загон. Солнце простерло над горизонтом последний слабый луч. Со всех сторон солдаты спешили расставить палатки и разжечь костры для готовки. Видно, как они устали. Слишком много ускоренных переходов за день, а он еще добавил лишний час вечером. Он понимал, что должен отказаться от такой спешки в последние три дня перед Кораллом, а в самый последний день и назначить два звона дополнительного отдыха — тогда его пехота сможет отдохнуть. Изнуренная армия — побежденная армия.

Конюший принял поводья, и командор направился к шатру Даджека.

Около входа на вещах сидел взвод морских пехотинцев в полных доспехах. На их лицах до сих пор были намотаны шарфы, защищавшие от дневной пыли. Никто не встал при приближении Вискиджека.

— Так держать, — пробурчал он саркастически, проходя между солдатами и входя в шатер.

Даджек стоял на коленях. Он расстелил по полу карту и изучал ее при свете лампы, ругаясь себе под нос.

— Итак, — сказал Вискиджек, перетаскивая поближе к карте стул и садясь на него, — как я понимаю, разделенная армия все же… делится еще раз?

— Да.

— Они по большей части жалко выглядят, и это плохо. — Вискиджек вытянул ноги, мигнув, когда застарелая боль снова пронзила левую. — Это все из Анты? Давно их не видел.

— Ты их не видел, потому что я приказал им не высовываться. Сказать 'жалкие' — значит похвалить. Они не сроднились с Войском и, пока они в этом упорствуют, я даже рад.В любом случае, они не отдали бы тебе честь, даже если бы мы не делились надвое. Им трудно отдавать честь даже мне, а я — тот, кого они поклялись защищать.

— Наша армия устала.

— Знаю. При удаче Опоннов все вернется на свои места, когда мы обойдем Маурик. Три дня отпущенных поводьев и поднятых шей до Коралла — мы и так поспеем.

— Поспеем к своей смерти, ты хочешь сказать. Такой бросок к Мотту когда-то чуть нас не прикончил, Даджек. Мы не можем это повторить — сейчас мы потеряем гораздо большее.

Верховный Кулак выпрямил спину и начал скатывать карту. — Верь, дружище.

Вискиджек оглянулся, заметил около центрального шеста перетянутый ремнями заплечный мешок, брошенный на него старый меч в потертых ножнах. — Так скоро?

— Не обращай внимания, — ответил Даджек. — Мы отшелушивали их каждую ночь с самого разделения армий. Сделай перекличку, Вискиджек, и недосчитаешься шести тысяч. Утром ты снова станешь командующим — ну, хотя бы трети сил. Тебе бы надо плясать вокруг шеста.

— Нет, это я должен уйти ночью, Даджек, не ты. Риск…

— Точно, — пробурчал Кулак. — Риск. Ты сам не понимаешь, что ты для армии важнее, чем я. Всегда так было. Для солдат я всего лишь однорукий огр в нелепой форме — они видят во мне клятую ручную зверушку.

Вискиджек поглядел на скромные, рваные доспехи Даджека и горько усмехнулся.

— Просто фигура речи, — сказал Верховный Кулак. — Впрочем, так приказывает сама Императрица.

— Ты так говоришь.

— Вискиджек, Семиградье пожирает себя. Над пропитанными кровью песками вознесся Вихрь. Адъюнкт собрала армию и уже в пути, но она явно опоздает, чтобы помочь находящимся там малазанским силам. Знаю, ты говорил об отставке… но погляди на все с точки зрения Лейсин. У нее осталось два командира, знающих Семиградье. И всего одна закаленная армия — здесь, на Генабакисе. Если она должна рисковать одним из нас в Паннионской войне — это буду я.

— Она планирует послать Войско в Семиградье? Видит меня вторым Дассемом Альтором? Возьми нас Худ, Даджек…

— Если новая Адъюнкт падет перед Ша'ик, что ей останется? Что важно, именно тебя она хочет видеть командующим.

Вискиджек закрыл и открыл глаза. — А что с тобой?

Даджек скривился: — Не думаю, что она ожидает увидеть меня живым после предстоящего сражения. А если неким чудом я уцелею — что ж, есть еще чудная война на Корелри…

— Ты не хочешь на Корелскую войну.