Чтение 45–й страницы книги ~Память льда~

Глаза Брукхалиана сузились. — Сир, этот священник должен был покинуть Трелл, чтобы передать святой призыв жреца. Как такое возможно, учитывая защитные чары вокругздания?

Девушка покачала головой: — Не знаю, сир.

— А ваш путь по городу до этого места был труден?

— Я не встретила никого живого, сир.

— Как вы это объясните?

— Не могу, сир. Может быть, Фенерова удача…

Брукхалиан еще миг смотрел на нее. — Рекрут, вы присоединитесь к нашей миссии?

Она моргнула, медленно кивнула: — Почту за честь, Смертный Меч.

Ответ прозвучал грубым, печальным шепотом, что еще усугубило ее очевидное замешательство. — Как и я, сир. — Брукхалиан опустил забрало, обернулся к подчиненным. — Оставшиеся роты, выдвигаемся к Треллу! Раф'Фенер призвал Таинство, и мы должны ответить! — Он слез с коня, передал узду посланцу. — Я передумал, — прогудел он. — Вы останетесь здесь, чтобы сберечь моего боевого коня. Также информируйте Надежного Щита о нашей диспозиции.

— Вашей диспозиции, сир?

— Скоро вы он ней узнаете, рекрут. — Смертный Меч снова обернулся к своему отряду. Они стояли рядами, молчаливые, ожидающие приказа. Четыре сотни Серых, возможно, все, кто остался в живых. — Сиры, — спросил их Брукхалиан, — вы в полной готовности?

— Постараемся, Смертный Меч, — ответил старший по званию.

— То есть? — удивился командир.

— Нам надо пересечь полгорода, сир. Мы не сумеем.

— Нильбанас, вы полагаете, наш путь до Трелла будет непрост?

Старый вояка нахмурился и промолчал.

Брукхалиан взял свой щит, дожидавшийся этого момента в руках оруженосца. — Я поведу вас, — бросил он. — Вы пойдете за мной?

Каждый солдат кивнул, и Смертный Меч увидел за решетками их шлемов зарю понимания, давно уже пришедшего к их вождю. Из этого путешествия не будет возврата. Некоторые течения, знал он, непреодолимы.

Приладив окованный бронзой щит на левую руку, покрепче ухватившись за рукоять священного меча, Брукхалиан зашагал впереди. Серые Мечи последовали за ним. Он выбрал самый короткий путь, не замедляя шаг, даже пересекая широкие, заваленные телами площади.

Со всех сторон слышались крики толпы. Изолированные очаги битвы, грохот рушащихся зданий, треск огня, улицы, утонувшие в саженных слоях мертвецов — сцены из адскихпропастей Худа проходили мимо марширующего отряда, словно два гобелена работы безумного, озверевшего художника.

Но никто не заступал им путь.

Когда они приблизились к окруженному аурой Треллу, ветеран — офицер ускорил шаг, поравнявшись с Брукхалианом. — Сир, я слышал слова вестового…

— Я знаю, Нильбанас.

— Они не могут быть от Раф'Фенера…

— Но это так, сир. Да, старый друг, он нас предает.

— Он оскорбил бы самое святое таинство Фенера! Во имя Клыков, сир…

— Слова Таинства выше его, Нильбанас. Они принадлежат самому Фенеру.

— Но он злонамеренно исказил их, сир! Нельзя верить!

— Преступление Раф'Фенера будет наказано, но не нами.

— Ценой наших жизней?

— Без наших смертей не будет и преступления. Следовательно, и достойного наказания.

— Смертный Меч…

— Друг, с нами покончено. Но сейчас мы выберем способ умереть.

— Но… но что он выигрывает? Предавая своего бога…

— Уверенность, — сказал Брукхалиан с краткой, угрюмой улыбкой. — На время. Если защитное волшебство Трелла падет, если Совет Масок захватят, его минует ужасная участь прочих жрецов. Он решил, что это выгодный обмен.

Ветеран качал головой. — Итак, Фенер позволит своим собственным словам послужить предательству. Когда же Сиятельный Зверь загонит жреца в угол?

— Не наш бог будет назначать наказание, Нильбанас. Ты прав, он не может быть в полном сознании, потому что именно предательство ранит его глубоко, оставляет его слабым и беззащитным перед роковыми последствиями.

— Тогда, — почти рыдал старый воин, — кто станет нашей карающей рукой, Брукахалиан?

Улыбка Смертного Меча была еще угрюмее. — Как раз сейчас Надежный Щит, без сомнения, приходит в себя. Через миг он услышит рапорт вестового. Миг до понимания. Нильбанас, рукой нашего мщения станет Итковиан. Что думаешь, старый друг?

Солдат молчал еще дюжину или две шагов. Перед ними простиралась агора перед воротами Трелла. — Я утешен, сир, — сказал он наконец глубоким и довольным голосом. — Я спокоен.

Брукхалиан ударил мечом по поверхности своего щита. По лезвию пробежал черный, шипящий огонь. — Они окружили площадь. Войдем?

— Да, сир, с великой радостью.

Смертный Меч и четыреста его последователей вошли на агору, не смущаясь тем, что изо всех углов и щелей, включая и только что пройденную ими улицу, уже текли отряды септарха Кульпата, его урдомены, сирдомины и бетаклиты. На крышах показались лучники. Сотни лежавших перед воротами Трелла сирдоминов перестали изображать мертвецов и вставали, готовя оружие.

Стоявший рядом с Брукхалианом Нильбанас фыркнул: — Патетично.

Смертный Меч разразился всеми услышанным смехом. — Сир, септарх полагает себя умным.

— А нас глупыми и честными.

— Но мы же такие и есть, старый друг?

Нильбанас вскинул свой меч, торжественно завопил. Лезвие закрутилось над головой в танце восторженного вызова. Серые Мечи сомкнули ряды в середине агоры, подняли щиты, защищая своего командира в этой последней битве.

Ветеран остался вне строя, все ещё крутясь на месте, размахивая мечом и крича.

Пять тысяч паннионцев и сам септарх глядели в удивлении, недоверии, до глубин душ потрясенные дикарским, вызывающим танцем на мостовой. Затем, глухо зарычав, Кульпат ударил себя в грудь и снял латную перчатку.

Швырнул ее вниз.

Воздух над площадью потемнел, когда в нем разом зашипели тысячи копий и стрел.

Раскрывший глаза Итковиан услышал этот шепот. Он сел, захваченный видением бодрствования, забыв про все, видя зазубренные лезвия, втыкающиеся в бывшую Серыми Мечами бронированную черепаху. Там и тут копья нашли себе путь. Солдаты шатались, падали друг на друга.

Нильбанас, пронзенный более чем сотней стрел, последний раз повернулся в брызгах крови и осел.

Паннионская пехота ревущей массой ринулась на открытое пространство агоры. Споткнулась о щиты еще стоявших на ногах Серых Мечей, пытавшихся вернуться в единый строй. Каре распалось, разделилось. Бой превращался в бойню.

Все еще стоявший на ногах Смертный Меч вращал пылающий черным пламенем клинок. Истыканный древками стрел, он возвышался, словно гигант над толпой злых детей. И продолжал драться.

Со всех сторон в него втыкались пики, сбивая с ног, поднимая над землей. Правая рука ударила, меч разрубил древки, позволив воину приземлиться среди груды тел.

Итковиан видел, как двуручная секира отделила левую руку Брукхалиана от тела; из плеча хлынул поток крови, а рука со щитом упала, бешено сгибаясь в локте, словно конечность раздавленного насекомого. Громадный муж пошатнулся вправо. Еще больше копий воткнулось ему в грудь.

Его хватка на рукояти меча не ослабевала. Пылающее лезвие продолжало посылать пожирающее пламя, сжигая всех, кого касалось. Воздух наполнили крики.

Подоспели урдомены со своими короткими, тяжелыми мечами. Началась рубка. Выпущенные ударом острия кишки Смертного Меча вывалились из живота, развиваясь, как черви. Еще одна секира ударила по голове, расщепив шлем из черного железа, череп и лицо.

Пылающий меч прочертил еще одну линию, срубив несколько паннионцев.

Принадлежавшее Смертному Мечу тело стояло еще несколько секунд, истыканное, почти безголовое, потом медленно сгорбилось, осело на колени — пугало, прошитое дюжиной пик и бесчисленными стрелами.

Оно стояло на коленях, неподвижное, одинокое в сгустившейся тени Трелла — паннионцы медленно отходили. Их боевой задор сменился чем — то иным. В позах чувствовался страх. Они смотрели на изрубленную вещь, недавно бывшую Брукхалианом… и на высокую, не вполне материальную фигуру, обретавшую форму рядом со Смертным Мечом. Фигуру в черном балахоне, под капюшоном, с руками, спрятанными в мятых складках широких рукавов.

Худ — Капюшон. Король Высокого Дома Смерти… пришел встретить душу этого человека. Лично. Почему?

Еще миг — и Повелитель Смерти исчез. Никто не шевелился. Пошел дождь. Ливень.

Вода смывала кровь с черных доспехов коленопреклоненного воина, окрасив звенья кольчуги ярко — красным.

Видение Итковиана разделяла пара иных глаз, глаз, хорошо знакомых ему. В уме Надежного Щита родилось холодное удовлетворение. Он мысленно обратился к второму зрителю, без сомнения зная, что тот слышит его.

— Ты мой, Раф'Фенер.

Мой.* * *

Ястреб скользнул между носимыми ветром дождевыми тучами, почувствовал, как по крыльям и раздвоенному хвосту, будто гвозди, бьют капли. В городе внизу среди серых, закопченных строений тускло пылали пожары.

День клонился к концу, но его ужасы все не кончались. Разум Бьюка онемел от всего увиденного. Отстраненность, даруемая обличьем Солтейкена, помогала плохо. Эти глаза слишком зорки, слишком многое замечают.

Он отвесно упал на дом, служивший поместьем Бочелену и Корбалу Брочу. Ворота тонули под грудой трупов. Все резные башенки и парапеты вдоль стен были заняты молчаливыми часовыми, мрачно и недвижно мокнувшими под дождем.

Созданная Корбалом армия оживших мертвецов выросла. Недавно сотни тенескоури вышибли ворота и потекли внутрь усадьбы. Бочелен приветствовал их волнами убийственной магии — тела чернели, плоть трескалась, полосами слезая с костей. Еще долго после смерти колдовство продолжало свою работу, пока камни мостовой не покрылись жженым пеплом по щиколотку.

Произошли еще две попытки штурма, даже более отчаянные. Сокрушаемые колдовством и неотвратимой жестокостью неупокоенных воинов, тенескоури наконец отступили, разбегаясь в ужасе. Пополудни то же случилось с ротой беклитов. Сейчас, когда вслед за дождем крался сумрак, на окрестных улочках были только трупы.

Бьюк еще раз взлетел на усталых крыльях, направившись к западу вдоль главного проспекта квартала Дарудж.

Выпотрошенные доходные дома, клубы дыма и языки пламени над грудами камней. Бурлящие толпы тенескоури, громадные костры, на которых жарится человечина. Рыщущие взводы и роты беклитов и бетаклитов, урдоменов и сирдоминов.

Озадаченные, разъяренные, недоумевающие — где же горожане? О, вы взяли город, но тем не менее вас провели.

Острое зрение все чаще подводило — сказывался недостаток света. На юго-востоке возвышались башни дворца Принца, нечеткие за дождем и дымом. Темные. По видимости нетронутые. Может быть, их обитатели еще держатся. А может быть, это мертвое строение, обитаемое только призраками. Вернувшееся к блаженству тишины, которую знало многие века до прихода капанцев и даруджей.

Повернув голову назад, Бьюк бросил взгляд на отдельно стоящее здание как раз слева. Его окружали огни, но казалось, приземистое строение отвергает пламя. В свете костров он мог разглядеть завалившие все окрестные улицы груды обнаженных тел.

Нет, это ошибка. Меня глаза подвели. Эти мертвецы лежат на мостовой. Должно быть так. Боги, нижний этаж совсем не виден. Похоронен. Мостовая. Не могут трупы лежать таким толстым слоем… о… бездонная Бездна!

Это было то здание, в котором снимал комнату Грантл.

И, осажденное пламенем, оно не горело.

И стены его были черны и мокры.

Не от воды, но от крови.

Бьюк подлетел поближе, и чем ближе он был, тем сильнее становился его ужас. Он смог разглядеть выбитые окна самого нижнего из видимых этажей. Они были закупорены телами. То же на другом этаже, и третьем, до крыши.

Все здание, сообразил он, лишилось пустот. Масса плоти и костей, льющая слезы из желчи и крови. Гигантский мавзолей, памятник сегодняшнему дню.

Он видел фигуры на крыше. Дюжину людей, скорчившихся под навесами и сооруженными на скорую руку укрытиями. И одного, стоящего отдельно, склонив голову и, видимо, изучая творящиеся внизу кошмары. Высокий, грузный. Широкие, мощные плечи. Странно полосатые — эффект теней? В каждой руке по сабле, обнаженной, блестящей как кость.

В десятке шагов позади него развевался флаг, удерживаемый прямо грудой мешков, возможно, тех, в которых Серые Мечи хранят пищу. Мокрая желтая ткань, покрытая кровавыми пятнами. Детская туника.

Бьюк снизился, потом полетел прочь. Он был не готов. К Грантлу. К тому человеку, которым тот становился, которым стал. Ужасная трансформация… еще одна жертва осады. Как и все мы.* * *

Итковиан заморгал, пытаясь разглядеть окружающее. Низкий, сырой потолок, запах сырого мяса. Желтый свет фонарей, тяжесть грубого шерстяного одеяла на груди. Он лежал на узкой кровати, и кто-то держал его за руку.

Медленно повернув голову, он зажмурился от боли, которую вызвало движение шеи. Исцелен, но не совсем. Починка… неполная…

Рядом был Карнадас, сгорбившийся, неподвижный, опустивший голову. Бледная, морщинистая макушка находилась на уровне глаз Итковиана.

Держащая его рука — мертвенно холодная, одна кожа и кости.

Надежный Щит осторожно потрогал ее.

Дестриант вскинул голову. Лицо высохло, кожа покрыта громадными синяками, переходящими и на шею; красные глаза запали, словно две черные угольные ямы.

— Ах, — проскрипел старик, — мне не удалось, сир…

— Удалось.

— Ваши раны…

— Плоть исцелена — я чувствую это. Шея, спина, колено. Там только мягкость, сир. Движения легки. — Он осторожно сел, сохраняя лицо спокойным, хотя по телу пробиралась мучительная боль. Согнул колено — и весь вспотел, вдруг задрожав. Закружилась голова. Он не расслаблял крепкого захвата руки Дестрианта. — Ваши дары слишком щедры, сир.

Карнадас опустил голову на бедро Итковиана. — Мне конец, о друг, — прошептал он.

— Знаю, — ответил Надежный Щит. — Но я еще жив.

Голова Дестрианта дрогнула, словно он силился кивнуть.

Итковиан огляделся. Еще четыре койки, на каждой солдат. Грубые одеяла натянуты на лица. На залитом кровью полу сидели два хирурга из команды Дестрианта; прислонившись спинами к стене, сомкнув веки, они спали сном истощения. У входа стояла вестовой Серых Мечей — капанка, судя по чертам видневшегося под шлемом лица. Он видел среди рекрутов ее младшую копию… может быть, сестру. — Как давно я без памяти? Я слышал дождь?

Карнадас не ответил. Не проснулись и хирурги. Через миг вестовой откашлялась. — Сир, не прошло и звона после полуночи. А дождь начался с закатом.

С закатом, и со смертью человека. Касавшаяся его рука слабела. — Сколько здесь солдат, сир? Кто у меня под командой?

Она вздрогнула. — Всего сто тридцать семь, сир. Из них девяносто три рекрута. Из стоявших с вами на кладбище Грив выжило одиннадцать человек.

— Наши казармы?

— Пали, сир. Горят.

— Дворец Джеларкана?

Она покачала головой: — Нет вестей, сир.

Итковиан медленно освободился из неловких объятий Карнадаса, поглядел на его неподвижное тело. Коснулся кудрей на затылке. Через несколько мгновений Надежный Щитнарушил молчание. — Найдите ординарца. Дестриант мертв.

Ее глаза широко раскрылись.

— Он присоединился к Смертному Мечу Брукхалиану. Все кончено.

С этими словами Иковиан опустил ноги на пол, почти потеряв сознание от боли в разбитом колене. Глубоко, прерывисто вдохнул, медленно вставая. — Есть какие-нибудь доспехи?

— Куски, сир, — сказала она помедлив. Голос был хрупким, как горелая кожа.

— Мне нужен лубок на колено, сир. Пусть он или она что-нибудь приспособят.

— Да, сир, — прошептала она. — Надежный Щит…

Он застыл, не успев натянуть плащ, поглядел на нее. Женщина стала мертвенно — бледной.

— Я… я провозглашаю Тринадцатый Закон Таинства. Я требую… справедливого наказания. — Ее трясло.

— Наказания, сир? Каково же ваше преступление?

— Я принесла послание. От помощника Раф'Фенера. — С этими словами она зашаталась, ударившись о дверь. Зазвенели доспехи. — Прости меня Фенер! Я послала Смертного Меча на смерть!

Итковиан, разглядывал ее, полузакрыв глаза. — Вы тот новобранец, что сопровождала меня в последней вылазке на равнину. Извините, сир, что не узнал вас раньше. Я должен был предугадать переживания, так ясно написанные на вашем лице. Я отвергаю ваш призыв к Закону, солдат. А теперь найдите мне ординарца и оруженосца.

— Но, сир…

— Брукхалиан не был обманут. Понимаете? Более того, само ваше присутствие здесь доказывает вашу невиновность. Будь вы частью заговора, он взял бы вас с собой. И с вами случилось бы то же самое. Теперь идите. Мы не можем здесь задерживаться.

Не обращая внимания на слезы, оросившее ее перепачканное грязью лицо, Надежный Щит медленно поковылял к груде ломаных доспехов. Миг спустя солдат повернулась и выбежала в коридор.

Итковиан замедлил шаги. Оглянулся на спящих хирургов. — Я носитель горя Фенера, — прошептал он значительным тоном. — Я воплощенная клятва. И да будет так. Мы еще не закончили дела. Со мной еще не покончено. Взирайте на меня, ибо я не сдаюсь. — Он выпрямился, снова нацепляя маску полного спокойствия. Боль не уходила. Но скоро этобудет не важно.

Сто тридцать семь закрытых забралами лиц смотрели на Надежного Щита. Стоя под проливным дождем, он тоже осматривал их, выстроившихся рядами на темной улице. Остались только два боевых коня: один его собственный — красный шрам на груди, но в глазах яркий огонь — и черный жеребец Брукхалиана. Вестовой держала обоих за поводья.

Колено Итковиана обвивали полосы, вырезанные из кирасы. Они позволяли сгибать ногу в достаточной мере, чтобы сидеть на лошади, а при случае и самостоятельно слезтьс нее. Разрывы в его кольчуге скрепили медной проволокой; шея потела под туго намотанными слоями ткани и рваным воротником; рукав остался только на левой руке, которой он плохо владел. Руку придется примотать к боку, и щит к руке.

— Серые Мечи, — возгласил Надежный Щит. — У нас есть работа. Капитан и сержанты расставят вас по отделениям. Мы выступаем ко дворцу принца. Это недалеко. Кажется, что враг скучился возле Трелла. Если мы и встретим случайные отряды, они будут малыми, скорее всего из плохо вооруженных и обученных тенескоури. Итак, выступаем в полной готовности. — Итковиан поглядел на единственного капитана, днем раньше бывшую старшим сержантом, отвечающим за обучение рекрутов. — Сир, сформируйте отделения.

Женщина кивнула.

Итковиан подошел к коню. Для него был приготовлен съемный блок, облегчающий усаживание в седло. Принимая у рекрута узду, Надежный Щит поглядел на нее. — Капитан пойдет с солдатами, — сказал он. — Конь Смертного Меча свободен. Он ваш, рекрут. Он поймет ваши способности по манере сидеть и будет подстраиваться, обеспечивая вам безопасность. Советую не мешать ему в этом.

Женщина кивнула, заморгав. — Тогда в седло, сир, и скачите рядом со мной.

Ведущий к воротам дворца Джеларкана пандус был свободен и чист. Створки ворот выбиты. В вестибюле за ними слабо мерцали отсветы факелов. Ни одного солдата не виднелось на стенах и башнях. Если не считать стука дождевых капель, Итковиана и его Серых приветствовала тишина.

Передовой отряд изучил ворота, дав знать, что врага не видно. Как не было и выживших защитников. Или их тел.

Через ворота сочились дым и полоски тумана, с ночного неба падали струи дождя. Звуки сражений в других секторах стихли.

Брукхалиан просил шесть недель. Итковиан дал ему менее трех дней. Эта правда грызла его, словно сломанные лезвия все еще оставались в теле — забытые хирургами — похороненные в кишках, опоясывающие болью сердце.

Но со мной еще не покончено.

Он повторял про себя эти слова. Выпрямившись, стиснув зубы. Жест закованной в перчатку руки послал первое отделение в ворота. Через некоторое время вернулась одна из солдат, подбежала к ждущему на пандусе Итковиану.

— Сир, — доложила женщина, — внутри тенескоури. Похоже, в главном зале. Звуки пира и праздника.

— Подходы охраняются?

— Сир, три осмотренные нами коридора не охраняются.

В главный зал Джеларкана вели четыре двери. Двойная дверь главного входа, две двери из комнат для гостей и стражи и узкая, закрытая занавесом дверца сразу позади трона. — Отлично. Капитан, разместите по отделению у каждого бокового входа. Тихо. Шесть отделений у ворот. Остальные пять за мной.

Надежный Щит осторожно спешился, опираясь в основном на здоровую ногу. Тем не менее проскочивший по спине взрыв боли заставил его пошатнуться. Вестовой последовала за ним. Отдышавшись, он взглянул на нее: — Дайте мне мой щит, — проскрипел он.

Вместе с другим солдатом она прикрепила бронзовый щит к руке Итковиана, наложила на плечо бандаж.

Надежный Щит опустил забрало, вытянул меч из ножен. Капитан распоряжалась, расставляя пять отделений.

— Арбалетчики, во вторую линию, зарядить оружие, но пока не поднимать. Первый ряд — сомкнуть щиты, оружие наизготовку. Опустить забрала. Сир, мы готовы.

Он кивнул, сказав рекруту: — Будьте у моей левой руки. А теперь вперед, за мной.

Он медленно зашагал по залитому дождем въезду.

За ним молча шли пятьдесят три солдата.

В вестибюль, квадратную, с высоким потолком комнату, освещенную неверным светом единственного факела, на стене по правую руку. Первыми вошедшие отделения разошлись по сторонам, пропуская Надежного Щита с остальным отрядом к тяжелым створкам входа в Главный зал. За ними в дворец ворвались струи дождя.