Чтение 52–й страницы книги ~Память льда~

Стук о парусину шатра возвестил о приходе Артантоса. — Прошу прощения, господа. — Запавшие глаза внимательно изучили двоих солдат. — Бруд созывает совет.

Ах, знаменосец, твое чувство времени совершенно…

Вискиджек схватил свою кружку и быстро опустошил. Повернулся, кивнул Даджеку.

Верховный Кулак вздохнул: — Веди нас, Артантос, мы пойдем прямо за тобой.* * *

Лагерь казался необычайно тихим. Майб и не подозревала, насколько ее успокаивало присутствие армии. Сейчас здесь остались только старики, дети и несколько сотен солдат малазанского арьергарда. Она не знала, как идет битва; в любом случае, смерть сама о себе заявит. Скорбь среди ривийцев и Баргастов, заунывные голоса во тьме.

Победа — иллюзия. Всегда.

Она бежала во сне каждую ночь. Бежала и, обычно, бывала поймана — только чтобы проснуться. Вдруг все ее тело содрогалось, суставы начинали болеть, словно оторванные. Тоже род спасения… но, по правде, она меняла один кошмар на другой.

Иллюзия. Все иллюзия.

Кровать в фургоне стала ее миром, каким-то лже-убежищем, являвшимся всякий раз, когда кончался сон. Грубые шерстяные одеяла и шкуры, обернутые вокруг ее тела, были ее личным ландшафтом, складками песчаных холмов, удивительно похожими на те, что она видела, летая в когтях дракона. О, как несся неупокоенный зверь над тундрой ее снов, оставив эхо испытанной тогда воли, эхо, ставшее отчетливо сардоническим.

Ее спина упиралась в деревянный настил. Рисунок их сучков и трещин стал ее тайным знанием. Она помнила, что далеко на севере, среди натийцев, мертвецов хоронили в деревянных ящиках. Обычай, рожденный поколения назад из еще более древнего обычая помещать тела в долбленые колоды. Эти ящики потом закапывали, ибо дерево рождено землей и в землю должно вернуться. Майб воображала, что, если бы мертвые натийцы могли что-то видеть… последний миг перед закрытием крышки ящика мог сравниться с ее опытом.

Лежать в ящике, неспособной пошевелиться, ожидая крышки. Ставшее бесполезным, ожидающее темноты тело.

Но такого конца не будет. Не для нее. Они отдаляют его. Играют со своими заблуждениями жалости и сочувствия. Кормящая ее даруджийка, ривийка, моющая и обтирающая ее, расчесывающая последние клочья волос. Злобные обряды. Повторение пыток, снова и снова.

Ривийка сейчас сидела над ней, осторожно вычесывая колтуны из волос Майб, напевая детскую песенку. Женщина из прежней жизни Майб. Старуха, однажды ударенная в голову копытом бхедрина и с тех пор ведущая жизнь простушки.

Это только кажется простотой. Еще одна иллюзия. Нет, она живет с неведомым, среди непостижимых вещей. В мире ужаса. Она поет, отгоняя страх, рожденный невежеством. Отвлекает себя.

Прежде чем заняться мной эта женщина обмывала трупы. Ведь именно через таких больших детей работают духи. Через таких духи могут подойти к павшим, утешить их и ввести в мир предков.

Чем же, кроме злонамеренности, заключила, Майб, можно объяснить приставление такой женщины к ней? Возможно, она даже не подозревает, что субъект ее забот еще жив. Она никому не смотрит в глаза. Никогда. Дар узнавания выбит копытом бхедрина…

Гребешок ходил взад — вперед, взад — вперед. Бесконечно повторялась и песенка.

Духи родные, лучше бы мне твой страх неведомого. Лучше это, чем знание о предательстве дочери — это она навела волков, преследующих меня все ночи. Волки — это ее голод. Голод, уже поглотивший мою юность и жаждущий большего. Словно хоть что-то осталось. Разве я — лишь пища для растущей дочери? Последний обед: мать, сведенная к растительному существованию.

Ах, Серебряная Лиса, разве ты дочь? Разве я мать? Не было ритуала, разделяющего наши жизни. Мы забыли смысл, лежавший за этими обычаями Ривии. Я уже сдалась. А ты требуешь, сосешь без остановки. Мы пойманы в западню, я и ты, и влезаем в нее все глубже.

Рождение дитяти старит кости женщины. Старит ее кровь. Растягивает кожу и плоть. Рождение расщепляет женщину надвое, и это сродни агонии. Отделение юного от старого. Дитя жаждет, и мать дает.

Я никогда не вскормлю тебя, Лиса. Ты на самом деле не покидала моей утробы. Ты, дочка, тянешь не только молоко.

Духи, молю, даруйте мен конец. Эта жестокая пародия на материнство невыносима. Отделите меня от дочери. Ради нее же. Мое молоко становится ядом. Я могу кормить лишь злобой, ибо внутри ничего иного не осталось. Внутри этого старого тела я остаюсь молодухой…

Наткнувшийся на колтун гребень дернул ее голову назад. Майб зашипела от боли, метнула взгляд на склонившуюся сверху женщину. Сердце вдруг дернулось.

Их взоры встретились.

Ни на кого не поднимавшая глаз женщина пялилась на нее.

Я молодуха в теле старухи. Она — дитя в теле женщины…

Две тюрьмы, совершенное отражение.

Взоры сплелись.* * *

— Подружка, ты выглядишь усталой. Пригласи в гости великодушного Крюппа, и он поделится с тобой дымящимся травяным чаем.

— Пожалуйста.

Крюпп улыбнулся, смотря на Серебряную Лису. Та медленно опустилась на траву, облокотившись на запасное седло. Их разделял лишь маленький очаг. Сквозь поношенную кожаную тунику молодой женщины виднелись округлые формы. — А где твои друзья? — спросила она.

— Играют. С командой Трайгалл Трайдгилд. По некоей странной причине Крюпп отстранен от их игр. Безобразие. — Дарудж поднял оловянный кубок. — По большей части здесь шалфей. Увы. Если у тебя кашель…

— У меня нет кашля, но все равно спасибо.

— Крюпп, конечно же, никогда не кашляет.

— И почему же?

— Как, ведь он пьет чай с шалфеем.

Ее карие глаза скользнули по направлению к стоявшему в дюжине шагов фургону. — Как она?

Крюпп вздернул брови. — Могла бы сама спросить, подружка.

— Не могу. Для матери я могу быть лишь 'извращением' — ее краденой юностью во плоти. Она меня презирает, и не без причины, особенно сейчас, когда Корлат рассказала ей о моих Т'лан Ай.

— Крюпп интересуется, не разочаровалась ли ты в проделанном путешествии?

Серебряная Лиса покачала головой, сделала глоток. — Слишком поздно. Проблемы остаются — как ты сам хорошо знаешь. К тому же наше путешествие окончено. Остается только ее.

— Ты скрываешь, — промурлыкал Крюпп. — Твое путешествие отнюдь не окончено. Но давай оставим этот разговор на время, Лиса? Ты получила вести об ужасной битве?

— Она окончена. Сил Панниона больше нет. Если не считать двухсот тысяч плохо вооруженных крестьян. Белолицые освободили Капустан — то есть то, что от него осталось. Сжигатели мостов уже в городе. Более тревожные вещи: Бруд созывает совет. Тебе может быть интересно на нем побывать.

— Разве чтобы благословить их собрание потрясающей мудростью Крюппа. А что ты — тебя там не ждут?

Серебряная Лиса засмеялась: — Как ты только что сказал, дарудж, мое путешествие еще не окончено.

— Ах, да. Крюпп желает тебе удачи, подружка. И сердечно надеется снова увидеть тебя.

Глаза женщины снова обратились к фургону. — Ты еще увидишь меня, друг. — Она допила кубок и с тихим вдохом встала. Глазки Крюппа сузились. — Дорогуша? Что-то не так?

— Гм, я не уверена. — Ее лицо стало озабоченным. — Часть меня желает участвовать вместе с тобой в этом совете. Надо сказать, неожиданное побуждение.

— Часть тебя, Лиса?

— Да. Напрашивается вопрос: какая часть? Чья душа во мне охвачена подозрением? Кто заметил, что от нашего альянса поднимаются искры? Боги, все еще хуже. Если бы я могла знать точно, что… Но не знаю.

— То есть не знает Порван-Парус? После чего потенциальными кандидатами остаются Ночная Стужа и Беллурдан, наделенные отягченным зловещими намерениями знанием? Хм, можно и попроще сказать…

— Не важно, Крюпп.

— Тебя разрывают, Лиса, если говорить грубо. Рассуди: может ли небольшая задержка в поиске твоей судьбы привести к недолжным последствиям? Иными словами, можешь литы найти время и пойти со мной в шатер полководца?

Она вглядывалась в его лицо. — Тебя тоже что-то толкает, так?

— Если разрыв неизбежен, дорогуша, твое присутствие может быть важно, ибо ты действительно мост между этими замечательными сторонами.

— Я… я не доверяю Ночной Стуже, Крюпп.

— Большинство смертных не удается верить всем своим составным частям. Конечно, за исключением Крюппа, чье заслуженное самодоверие абсолютно. Разноречивые инстинкты всегда вплетены в нашу природу, за исключением, опять же, Крюппа…

— Да, да. Отлично. Идем.* * *

В полотнище шатра открылась темная щель. Внутри повеяло теплым дыханием Куральд Галайна, лампы замигали. В разрыв шагнул Аномандер Рейк. Получночная дыра тихо закрылась за его спиной. Огни ламп снова разгорелись.

Широкое, плоское лицо Бруда кривилось. — Ты опоздал, — пробурчал он. — Малазане уже на пути сюда.

Скидывая с плеч широкий кожаный капюшон, Лорд Отродья Луны сказал: — И что? Я снова должен рассудить вас?

Стоявшая спиной к стенке шатра Корлат прокашлялась. — Случилось… откровение, Лорд. Союз под вопросом.

Каллор, последний из присутствующих, коротко фыркнул. — Под вопросом?! Нам лгали с самого начала. Быстрый удар по Войску Однорукого — пока оно не оправилось с сегодняшней битвы — просто необходим.

Корлат смотрела на своего повелителя, а тот молча изучал присутствующих.

Через долгое мгновение Рейк рассмеялся: — Дорогой Каладан, если под ложью ты имеешь в виду скрытую руку Императрицы — отравленные кинжалы у спин Даджека и Вискиджека — ну, кажется, некие действия необходимы — хотя, лично я полагаю, не прямо сейчас. Наша позиция должна быть позицией невмешательства и поддержки Даджека и Вискиджека. Конечно, если ты не… — его глаза спокойно смотрели на Бруда, — усомнился в их способностях командиров. — Он медленно стащил перчатки. — Однако доклад Карги о сегодняшнем столкновении можно встретить лишь завистливым одобрением. Малазане профессионалы, упрямые и безжалостные. Точно так мы о них и думали.

— Вопрос не в их воеводческих способностях, — проскрипел Каллор. — Это должна была быть война освободительная…

— Не играй дурака, — пробормотал Рейк. — Есть здесь вино или эль? Кто выпьет со мной?

Бруд бросил: — Да, налей мне одну. Но знайте, что хотя Каллор в прошлом болтал много глупостей, сейчас это не так. Освобождение. Паннион Домин…

— Просто еще одна империя, — неспешно сказал Лорд Отродья Луны. — И в таком качестве ее сила представляет собой угрозу. Которую мы намеревались устранить. Освобождение народов может последовать, но это явно не наша цель. Освободи гадюку, и она тебя ужалит, дай только шанс.

— Так мы должны сокрушить Провидца, только чтобы увидеть на его месте Верховного Кулака Малазанской Империи?

Рейк протянул полководцу кубок. Глаза Тисте Анди были полузакрытыми и словно сонными. — Домин — империя, сеющая страх и тиранию на собственный народ, — сказал Рейк. — Никто из нас не может этого отрицать. Поэтому причины выступить против нее есть, даже исходя из чистой морали.

— Я расслышал уже в первый раз, Каллор. Твоя склонность к повторению утомительна. Я высказал лишь одно… оправдание. Одну причину. Но кажется, что вы позволили этой причине заслонить все иные, тогда как в моем разуме они самая незначительная. — Он пригубил вино и продолжил: — Однако давайте остановимся на этом. Ужас и тирания, лицо Паннион Домина. Теперь представьте, что эти города и территории Генабакиса попали под власть Малазанской Империи. Ужас? Не больший, чем смертные могут встретитьв обычной своей жизни. Тирания? Каждое правительство устанавливает законы, и, насколько я знаю, законы малазан почти что самые необременительные среди известных мне империй.

Итак. Провидец устранен, его место занял Верховный Кулак, управляющий в малазанском стиле. Мир, возрождение, закон, порядок. — Он оглядел присутствующих и медленноподнял бровь: — Пятнадцать лет назад Генабакис имел на северо-западе массу гниющих нарывов, и самым худшим был Натилог. А теперь, под властью малазан? Он соперник самому Даруджистану. Если вы в самом деле желаете блага обычным жителям Домина, почему же вы не приветствуете Императрицу?

Ведь Даджека и Вискиджека заставили разыгрывать хитроумную шараду, чтобы заполучить нас в союзники. Они солдаты, если вы не забыли. Солдатам отдают приказы. Если приказы им не нравятся, тем хуже для них. Если приказано изобразить фальшивое отлучение — без разрешения сообщать рядовым о секрете, тем самым устраняя шанс его раскрытия — они стиснут зубы и выполнят все, что приказано.

Истина проста, по крайней мере для меня. Бруд, ты и я действительно сражались с малазанами как освободители. Не прося ни денег, ни земель. Наши мотивы нам самим неясны — какими же их должна видеть Императрица? Необъяснимыми. Мы кажемся приверженцами высоких идеалов, почти что мечтающими о самопожертвовании. Мы ее враги, и, думаю,она сама не знает, почему.

— Не пой мне про Бездну, — фыркнул Каллор. — В ее империи не будет места для нас — ни для одного из нас.

— Это тебя удивляет? — спросил Рейк. — Нас нельзя контролировать. Голая правда в том, что мы деремся за личную свободу. Никаких границ для Отродья Луны. Никакого всеобщего мира, который сделает ненужными полководцев, генералов и наемников. Мы боремся против наведения порядка и таящегося за ним железного кулака, потому что мы не готовы подчиняться этому кулаку.

— И даже думать об этом не стану, — проворчал Бруд.

— Вот именно. Так зачем злиться на Императрицу, увидевшую шанс осуществить СВОИ желания?

Корлат смотрела на своего повелителя, вновь пораженная и выбитая из равновесия. В нем кровь Драконидов. Он мыслит не так, как мы. Это кровь — или нечто иное? Она не знала ответа и не вполне понимала вождя, за которым шла. Ее затоила внезапная волна гордости. Он Сын Тьмы. Господин, достойный преданности вассалов — может быть, одни такой во всем мире. Для меня. Для Тисте Анди.

Каладан Бруд тяжело вздохнул. — Налей еще, черт тебя дери.

— Я смирюсь с отвращением, — сказал Каллор, поднимаясь со своего кресла в хрусте ржавой кольчуги, — и заговорю о теме, лишь косвенно связанной с только что сказанным. Капустан очищен. Перед нами река. К югу от нее — три города, наши цели. Подходить к ним последовательно, одной армией — значит сильно замедлить продвижение. В частности, Сета не лежит на пути к Кораллу. Так что армию нужно разделить, чтобы ее части встретились южнее Сеты и Леста, может быть, у Маурика, и потом начать штурм Коралла. Вопрос: как мы разделимся?

— Важный вопрос, — пробормотал Рейк, — для обсуждения именно на этой встрече.

— И никаких других, да, — бросил Бруд. — Они не удивятся?

Они точно удивятся. Мысли Корлат заполнило сожаление. Хуже того, она поступила с Вискиджеком несправедливо. Надеюсь, еще не поздно все исправить. Не годится Тисте Анди решать в спешке. Мое видение было затуманено. Туман? Нет, скорее буря. Эмоции, рожденные любовью и потребностью. Простишь меня, Вискиджек?

Завеса входа поднялась, появились двое малазан, а за ними и знаменосец Артантос. Лицо Даджека было мрачным. — Извините за опоздание, — прогудел он. — Меня только что известили, что Тенескоури пришла в движение. Идет прямо к нам.

Корлат искала взор Вискиджека, однако старый воин смотрел только на Полководца. — Утром ожидаем еще одной битвы. Жаркой.

— Оставьте это мне, — лениво сказал Рейк.

Его голос заставил Вискиджека удивленно вскинуться. — Лорд, простите меня. Я вас не заметил. Боюсь, мои мысли… заняты другим.

Даджек спросил: — Лорд, вы предлагаете послать против Тенескоури Тисте Анди?

— Не совсем, — ответил Рейк. — Я собираюсь напугать их до безумия. Лично.

Никто не ответил. Бруд начал заполнять еще кубки. — Есть другой вопрос, Верховный Кулак, — сказал он.

— Я догадывался.

Старик совершенно побелел, тогда как Вискиджек покраснел.

Полководец показал на налитые им кубки. — Пожалуйста, угощайтесь. Каллор наметил проблему расположения наших сил.

О, ублюдки решили шутить. Хватит. Корлат заговорила: — Верховный Кулак, на юге нас ждут три города. Лест и Сетту следует взять сразу, если возможно, а потом, перед походом на Коралл, воссоединить наши силы у Маурика. Мы хотели обсудить, как нам разделить армии.

Глаза Вискиджека нашли ее. Она послала ему слабую улыбку. Он нахмурился.

— Понимаю, — сказал через секунду Даджек. Он взял себе кубок и уселся на стул. — Хорошо. — И замолчал.

Вискиджек прочистил горло. — Принцип деления кажется простым, по крайней мере на первое время. Войско Однорукого идет на юго-запад, к Сетте — она рядом с нашими союзниками, Черными Морантами, которые остаются на своих позициях в Горах Видений. Полководец ведет свои силы прямо к Лесту. Когда мы возьмем Сетту, двинемся к истокамреки Маурик, а потом и к самому Маурику. Возможно, вы придее туда первыми, но это не проблема.

— Согласен, — сказал Бруд.

— Я сказал, на первое время. Увы, — продолжал Вискиджек. Все взоры обратились к нему.

Он пожал плечами. — К войне присоединились Белолицые Баргасты. Надо также учитывать выживших защитников Капустана — они могут захотеть идти с нами. И наконец, нависает вопрос о Серебряной Лисе и ее Имассах.

— Если мы позволим суке и ее Т'лан Имассам вступить в войну, — зарычал Каллор, — потеряем всякую возможность руководить событиями.

Вискиджек уставился на древнего воина. — У тебя навязчивая идея, Каллор. Она испортила твой разум…

— А твой испортила сентиментальность, солдат. Может быть, настанет день и мы испытаем силу нашего взаимного уважения…

— Хватит, — бросил им Бруд. — Кажется, на этом встречу можно окончить. Продолжим разговор, когда соберутся командиры подразделений. — Полководец повернулся к Рейку. — Как там Отродье Луны?

Лорд Тисте Анди пожал плечами: — Мы встретимся с ней над Кораллом, как и планировали. Следует отметить, что Провидец подвергся серьезному давлению с юга, и ответил на него магией Омтозе Феллак. Мои Великие Вороны смогли увидеть его врагов, или по крайней мер честь их. Т'лан Имасс, волчица и громадный пес. Итак, это древняя битва: Омтозе Феллак, снова отступающий перед Телланном. Могут быть еще игроки — земли к югу от Перспективы затянуты колдовским туманом. Суть в том, что Провидец бежал из Перспективы и направляется по садку в Коралл.

Воцарилось молчание. Значение сказанного медленно обдумывалось умами присутствующих.

Вискиджек заговорил первым: — Один Т'лан Имасс? Значит, Гадающий, пришедший в одиночку развеять колдовство Джагутов.

— Услышал призыв Серебряной Лисы, — добавил Даджек. — Да, это похоже на правду.

— Т'лан Имасс — воин, — коротко ответил Рейк. — Он носит двуручный кремневый меч. Гадающие по костям не носят оружия. Очевидно, он выдающийся боец. Волчица — ай, тварь, считавшаяся давно вымершей. А пес сравнится с Гончими Тени.

— И они гонят Провидца к нам, — пророкотал Бруд. — Кажется, Коралл не будет просто последним городом в походе. Мы встретимся с самим Провидцем.

— Это убеждает, что битва будет омрачена колдовством, — буркнул Даджек. — Ужасным и кровавым.

— У нас достаточно времени разработать тактику, — сказал Бруд через миг. — Встреча окончена.* * *

В тридцати шагах от скрытого ночной тьмой командного шатра Серебряная Лиса замедлила шаг.

Крюпп посмотрел на нее: — Ах, дорогуша, ты чувствуешь, что буря миновала. Я тоже. Но мы в любом случае навестим этих выдающихся деятелей?

Она заколебалась, покачала головой. — Нет, зачем подталкивать их к столкновению? Теперь я должна встретить свою… судьбу. Если можешь, Крюпп, не извещай никого о моем уходе. По крайней мере, на некоторое время.

— Собрание начинается.

— Да, — согласилась она. — Я чувствую неотвратимое приближение Т'лан Имассов, и пусть это случится вдали от чужих глаз.

— Понимаю, личное дело. Тем не менее, Лиса, ты не пригласишь меня в компанию? Крюпп мудр — достаточно мудр, чтобы понимать, где нужно молчать, и еще мудрее там, где нужно изрекать мудрые слова. Ведь Мудрость — кровный брат Крюппа.

Она улыбнулась. — Ты хочешь видеть Второе Собрание?

— Нет лучшего свидетеля для чудесных событий, дорогуша, чем Крюпп Даруджистанский. Ведь сказания, что потекут без усилий их его чуточку жирных губ, потрясут тебя своей значительностью…

— Прости меня, если я откажу, — сказала она. — По крайней мере, на этот раз.

— Главное, не смущать тебя, конечно же. Но разве же не ясно, что простое присутствие Крюппа порождает изобилие мудрости?

— Вполне ясно. Вполне. Мы найдем тебе лошадь, потому что я собираюсь ехать на равнину.

— Лошадь? Ужас! Дрянные звери. Нет, я всегда держусь за моего верного мула.

— Крепко?

— До пределов моих физических возможностей. — Он обернулся, заслышав сзади стук. — Ах, помяни черта… Вот, и одурелая лошадь за ним увязалась. Разве это удивительно для любого, кто видел моего ладного, гордого зверя?

Серебряная Лиса задумчиво смотрела на лошадь, бредущую вслед за мулом. — Скажи мне, Крюпп, кто еще станет свидетелем Собрания?

— Через Крюппа? Как, никто кроме самого Крюппа! Он клянется!

— Конечно, не мул?

— Подруга, способность мула ко сну — в любым условиях — беспредельна, необорима и, воистину, достойна удивления. Уверяю тебя, никто не будет смотреть через его глаза!

— Спит? Уверена, видит сны. Ладно, давай отправляться, Крюпп. Надеюсь, ты не против ночной скачки?

— Очень даже, но упорство — ближайшая племянница Крюппа…* * *

— Пройдемтесь со мной.

Вискиджек остановился на пороге шатра, поглядел налево и увидел стоявшего в полумраке Аномандера Рейка. Ага, Корлат нет. Ладно… — Конечно, Лорд.

Сын Тьмы повел его через ряды палаток, на юг, к самому краю лагеря, затем вовне. Они взобрались на гребень холма, увидели Нож — реку. Отражения звезд играли в ее изменчивой поверхности в двухстах шагах от гуляющих.

В теплом воздухе вились мошки — словно снежинки.

Долгое время оба молчали.

Наконец Аномандер Рейк вздохнул. — Как ваша нога?

— Болит, — честно ответил Вискиджек. — Особенно после целого дня в седле…

— Бруд — искусный целитель. Высший Денал. Он не откажется вас излечить.

— Когда будет время…

— Его достаточно, и мы оба знаем это. Тем не менее, я в чем-то разделяю вашу упрямство, так что настаивать не буду. Вы общались с Быстрым Беном?

Вискиджек кивнул. — Он в Капустане. Или должен был там быть.

— Я рад. Заражение садков ставит магов в опасное положение. Даже в Куральд Галайне есть порция яда.

— Знаю.

Рейк медленно повернулся к нему. — Я не ожидал найти в ней такое… обновление. Думал, ее сердце закрылось навеки. Увидеть такое цветение…

Вискиджек неловко пошевелился. — Я ранил его этим вечером.